Владимир Турунтаев - Имитация

— Так ведь не милиция занимается этим делом, — сказал Олег.

— Как же не милиция, если на подхвате у прокурорского следователя этот ваш… — Гела щелкнула пальцами. — Ну, к кому ты отослал своего соседа? Кто у вас самый опытный и порядочный?..

— Карташова я никуда не отсылал, я сказал ему, что с ним Лазутин и разговаривать не станет, — уточнил Олег.

— И к Лазутину пошла Орлинкова. По твоему совету.

— Ты, выходит, больше моего знаешь.

— Вы с ним в каких отношениях.?

— С кем?

— С этим… С Лазутиным…

— Лазутиным, — поправил ее Филипп. — Ну, мы не друзья, а по службе отношения нормальные.

— Ты не мог бы у него спросить?

— О чем?

— Ну, кого они там подозревают…

— У нас не принято интересоваться такими вещами без повода.

— Найди повод.

— Легко сказать, мы ведь в разных отделах, а сейчас он, выходит, напрямую связан с прокурорским следователем. Ты уж извини… Сама же сказала, что мои служебные дела тебя не должны интересовать.

Гела долго молчала. И вдруг отодвинулась от Олега.

— Между прочим, ты мне в тот раз наврал. Сказал, будто посоветовал Карташову обратиться в прокуратуру. А на самом деле отослал его к Лазутину, который…

— Я уже говорил тебе, что не отсылал к Лазутину Карташова, — Олег поймал под одеялом ее руку, но Гела тут же высвободилась.

— Который в силу своей порядочности в тот же день побежал… Побежал что-то вынюхивать…

— Ты, оказывается, и впрямь знаешь больше моего! — продолжал удивляться Олег и встретился с холодным, отчужденным взглядом Гелы. — Между прочим, я был совершенно уверен, что Филипп не возьмется за это дело.

— Совсем заврался! — Гела соскочила с кровати, накинула халат и вышла на кухню.

Немного погодя она вернулась с чашечкой кофе.

— А мне? — спросил Олег; пока Гела варила кофе, он успел надеть брюки и рубашку и теперь сидел в кресле у маленького столика.

— Перетопчешься, — не глядя на него, обронила Гела и присела поодаль на край кровати.

Олег озадаченно поморгал.

— Крутая ты однако!

— Ты еще не знаешь, какая я, — прихлебывая кофе и не подымая глаз, буркнула Гела.

— Наверное, — грустно покивал Олег. — Мне и в голову не могло прийти, что тебя так интересует мой сосед. Вы с ним знакомы, что ли?

Гела мотнула головой, отбрасывая со лба волосы.

— Причем тут это? — глаза ее полыхнули гневом. — Мне кажется, будет лучше, если ты сейчас уйдешь. Сделай это, пожалуйста!

— Это что, первая наша ссора? — спросил Олег. — Непонятно, из-за чего…

— Сделай это! Ну пожалуйста! — с надрывом повторила Гела громким шепотом и, швырнув чашку в угол, порывисто поднялась и выбежала из комнаты. Чашка осталась цела, но кофе расплескался по ковру большой темной кляксой.

Однако на другой день она сама позвонила Олегу в милицию и, словно бы ничего не случилось накануне, спросила, когда он освободится вечером. Олег ответил, что не раньше семи. Гела долго молчала, затем еле слышно обронила:

— Жду…

Весь этот вечер и ночь они провели в мире и согласии, и к разговору, во время которого пробежала между ними черная кошка, Гела вернулась только перед самым сном.

— Лапонька, я позавчера была не права, — промурлыкала она заискивающим голоском, прижимаясь щекой к его плечу и поглаживая рукой по его груди. — Нарушила собственную заповедь и вмешалась в твои служебные дела. Но ты должен и меня понять: мне ужасно жалко Галку, хочется ей как-то помочь. Сегодня ее мужу на службу пришла вторая повестка из прокуратуры. А у него такая работа, что… Запросто могут уволить. И Галка… Она сейчас оформляется на стажировку во Францию… Ты понимаешь, чем это может для нее кончиться?

— Понимаю, — сказал Олег. — Но ничем не могу помочь.

— Да не прошу я тебя никому помогать специально! — жарким шепотом вскричала Гела. — На этот счет можешь успокоиться. Но если что-то случайно услышишь… От того же Карташова…

— Что я от него могу услышать? — спросил Олег. — Кто ему что скажет?

— Предположим, его тоже вызовут в прокуратуру. Там ему будут задавать вопросы, называть фамилии, кого он знал, с кем был связан…

— Как фамилия Галкиного мужа? — спросил Олег.

— Вообще-то Галка не поручала мне… — Гела замялась. — Ладно, не бери ничего в голову. Давай спать.

— С Карташовым я, конечно, могу поговорить, но только, сама понимаешь…

— Олежка, я в самом деле зверски спать хочу! — взмолилась Гела, поворачиваясь к нему спиной. — Спокойной ночи! И совсем сонным голосом пробормотала: — Мне сегодня ужасно хорошо было с тобой!.. Ужасно!..

— Мне тоже, — сказал Олег. — Спокойной ночи, солнышко!..

Подробно расспросив Валентина о том, как он очутился в Екатеринбурге, как был обнаружили труп Андрея Орлинкова и как на сороковой день они с Идой Орлинковой пришли к заключению, что Андрея убили, Брянцев перевел разговор на Иконникова.

Валентин рассказал о торском периоде жизни бывшего соседа, включая эпопею с уникальным измерительным агрегатом, который купили за большие деньги в Германии и во время транспортировки ухитрились повредить так, что фирма отказалась производить гарантийный ремонт. Иконников полностью разобрал его, провозился около месяца, а когда снова собрал, агрегат показал точность даже несколько выше той, что была гарантирована фирмой.

— Очень интересно! — протянул Брянцев. — Представляю, как дорожили этим умельцем в Торске.

Валентин скептически поморщился:

— Дорожат у нас, как же…

— И сколько он зарабатывал?

Валентин передернул плечами:

— Я к нему в карман не заглядывал… Питался он скромно, из добрых вещей у него была только кожаная куртка и еще кроссовки-«саламандры» китайского производства. Может, на книжку что-то откладывал, но я его книжку не видел.

— На стороне подрабатывал?

— Не знаю. В юстировочной, правда, частенько засиживался допоздна, но чем он там занимался… — Валентин потер пальцами лоб, и тут выяснилось, что в памяти у него сохранилось гораздо больше информации, чем он предполагал до сего момента. — Упоминал Паша про какие-то хитрые электронные микросхемы… Кажется, японские. Напыление там было в несколько тончайших слоев. И он будто бы нашел способ снимать эти слои, так, что каждый следующий слой оставался в целости и становился доступным для детального изучения. Это, конечно, не для завода он делал.

— Кто-нибудь приходил к нему?

— Не помню такого. Разве что женщина… Любаша…

— У них были близкие отношениях?

— Да. Все эти годы встречались.

— Дети были?

— У Любаши была дочка. Я ни разу не видел ее, но мне казалось, что Иконников к ней относился хорошо. Звал Анюткой, коньки фигурные ей сделал… — и Валентин рассказал, как Иконников скопировал «чемпионские» коньки и как затем усовершенствовал их. — Правда, чемпионки из Анютки не вышло.