Инге Кристенс - Руны смерти, руны любви [litres]

– Я ходила на курсы самообороны! – гордо сказала Рикке.

– Все ходили на эти курсы, – проворчал Хенрик, немного успокаиваясь. – И те женщины, которые попадали к Татуировщику, тоже, наверное, ходили. Где они сейчас? Пойми, милая, это Осси Йерихау, а не какой-нибудь подросток, которому нужна от тебя сотня на пиво! Я очень удивлен тому, что у вас нет ничего на Осси. Ему давно пора за решетку…

– Что тогда делать? – Рикке взяла Хенрика под руку. – Мне надо взглянуть на его картины и хотя бы немного с ним пообщаться, чтобы я смогла составить впечатление… Судя по тому, что я слышала, Йерихау вполне может оказаться Татуировщиком.

– Не вполне, – возразил Хенрик. – Я припоминаю его картины. Какая-то очень неряшливая городская живопись, большие небрежные мазки и режущие глаз сочетания красок. Не помню, что именно он рисовал, но впечатление осталось такое, что его картины надо рассматривать издалека, чтобы понять, что на них изображено, и очень недолго, чтобы не ослепнуть. А Татуировщик рисует четкие, небольшие рисунки, по своему очень красивые. Никакого сравнения. И не кажется ли тебе, что это очень много для одного человека – быть одновременно Оскаром Йерихау, с которого проститутки запрашивают тройную плату, и Татуировщиком? Как-то слишком, не находишь? Я не хочу сказать, что он не опасен, нет, я просто говорю, что слишком уж все это явно. Режет глаз.

Рикке призадумалась.

– В полиции не принято просто так отбрасывать версии, – сказала она. – Если у тебя появились подозрения, то их надо или подтвердить или отмести в сторону. Это называется – профессионализм.

– Это называется – безрассудство, – проворчал Хенрик. – Но, я думаю, что смогу тебе помочь. Тебе нужно взглянуть на картины Йерихау и пообщаться с ним?

– Да.

– Тогда сделаем так – я попрошу разрешения взглянуть на его картины с целью возможного выставления их в галерее. Думаю, что это не вызовет подозрений, потому что все знают, как любит чокнутый Кнудсен искать жемчужины в навозных кучах. Мой интерес будет вполне естественным и вряд ли Йерихау откажет. Интерес владельцев галерей льстит всем художникам. Во всяком случае, исключения мне неведомы. А вместе со мной к нему может приехать очаровательная журналистка из какого-нибудь популярного издания. Если я правильно понимаю, суть твоей работы составляют интервью, не так ли?

– Так! – Рикке чуть не запрыгала от радости. – Хенрик, это было бы здорово! С тобой я готова отправиться хоть к Йерихау, хоть к Татуировщику! И роль корреспондентки – это то, что надо. Только…

– Что «только»?

– Только вдруг он привезет картины к тебе в галерею или просто пришлет фотографии. Это тоже будет хорошо, потому что я смогу оценить его стиль, но и пообщаться мне тоже бы хотелось…

– Во-первых, не принято возить картины без особой необходимости туда-сюда, – перебил ее Хенрик. – Картины смотрят там, где они находятся. Во-вторых, прислать мне фотографии в ответ на письмо с просьбой показать картины это все равно, что… это все равно, как если эта почтенная дама, что идет нам навстречу, сейчас спросит, как пройти к собору Девы Марии, а ты в ответ пошлешь ее в задницу и пнешь ее собачку. Я понятно объяснил?

– Понятно.

– Кстати, в Лондоне я видел таксу, одетую точь-в-точь, как ее хозяин! Сфотографировать постеснялся, а надо было. У них даже выражение лица совпадало, такое… снисходительное. Это, наверное, хорошо, когда можно снисходительно смотреть на мир. Мой отец, например, всегда смотрел настороженно, словно ожидал пинка или подзатыльника…

«Совсем, как моя мать», подумала Рикке.

– Извини, отвлекся. Можешь не сомневаться, Рикке, он пригласит меня смотреть картины, еще и на выпивку разорится, а ты придешь вместе со мной и станешь единственной женщиной в мире, которой удастся выпить за счет Осси Йерихау без последствий.

– Но тебе же придется выставлять его мазню! – обеспокоилась Рикке, зацепившись за слово «последствия». – Как это скажется на репутации твоей галереи.

– Не волнуйся, – улыбнулся Хенрик, – ничего мне не придется выставлять, кроме того, что я захочу выставить. Далеко не каждое знакомство с творчеством заканчивается выставкой, а примерно одно из тридцати. И потом я же чокнутый, не забывай! Мои планы меняются каждый час и это в порядке вещей.

– А ты не боишься, что Йерихау затаит зло и попытается тебе отомстить, если ты не устроишь ему выставку?

Хенрик посмотрел на Рикке столь недоуменно, что ей сразу стало ясно, что он не боится разных придурков. Ну, еще бы. Что этот Йерихау может сделать Хенрику? Укусить до крови? Лучше пусть не пытается. Хенрик он, конечно, милый, дружелюбный и хорошо воспитан, но силы у него много… При желании он из Йерихау одним ударом дух выбьет.

Рикке непроизвольно подняла руку повыше и пощупала каменный бицепс Хенрика.

– Да, вот еще, Рикке. Йокума, скорее всего, тоже придется сбросить со счетов, – сказал Хенрик.

– Его графитти не похожи по стилю на рисунки Татуировщика?

– Я не видел его графитти, – усмехнулся Хенрик. – Но есть два обстоятельства. Йокум – импотент и об этом известно всему Копенгагену. Ну, если не всему Копенгагену, то хотя бы всем завсегдатаям его бара…

– Ты что! – не поверила Рикке. – Он меня сразу начал клеить! Намекал на то, что я могу поближе рассмотреть его татуировки!

– Это он так просто… Поддерживает остатки репутации. Если бы ты согласилась, то он бы сразу пошел на попятный. Вспомнил бы о каких-то срочных делах или еще что-то в этом роде.

– Но Татуировщик может быть импотентом! Его сперму не нашли ни в одном из трупов! Не исключено, что он использует искусственные члены. Кроме того, он может быть импотентом в обычной жизни и очень бодрым самцом во время убийств, такое тоже случается. И нельзя исключить, что слухи о его импотенции он распространяет сам. Для маскировки. Ты, Хенрик, далек от криминала, и не знаешь всех тех уловок, на которые идут люди, чтобы отвести от себя подозрения!

– Д, я далек от криминала, – согласился Хенрик. – Максимум, на что я могу пойти, так это на какие-нибудь ухищрения, позволяющие снизить налоги, да и то при условии, что они не идут вразрез с законом. Так уж меня воспитали. Но, если ты помнишь, я сказал про два обстоятельства. Известно ли тебе, что Йокум не просто бармен, но и владелец «Коп ог унгеркоп»?

– Нет.

Так глубоко Оле не копал. Да и какая связь между баром и Татуировщиком. Никто не запрещает владельцу бара быть серийным убийцей и никто не утверждает, что серийные убийцы не могут владеть баром. Какая тут может быть связь?

– Дела в баре идут неплохо, как ты успела заметить, но Йокуму этого мало. Он экономит на всем и сам ежедневно стоит за стойкой. Другого бармена в «Коп ог ундеркоп» нет. Думаю, что и закупками занимается тоже Йокум. Он постоянно торчит в своем баре, который по будням открывается в полдень, а по выходным в десять часов утра и работает до двух часов ночи. А если бар открыт до двух часов ночи, то привести его в порядок получится не раньше четырех утра. И утром надо быть на месте задолго до открытия, чтобы принимать товары у поставщиков. Добавь к этому время на сон и ты поймешь, что Йокуму некогда выслеживать женщин, похищать их и вытворять все эти безобразия. Я не профессиональный детектив, но не думаю, что Татуировщик хватает первую встречную женщину. Он должен долго выслеживать жертву, изучать ее привычки, разрабатывать план, который не даст осечки. Для этого нужно много времени. Страховой агент Йерихау может это делать, потому что страховые агенты сами себе хозяева, а привязанный к своему бару Йокум – навряд ли.