Инге Кристенс - Руны смерти, руны любви [litres]

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво прищурилась Рикке. – Ты же никогда не был женат?

– У меня куча женатых приятелей и по работе я почти каждый день любуюсь на то, что называется «семейной жизнью». Нет, я лучше останусь холостяком… И, если мне не изменяет память, мы говорили о твоем Лёвквист-Мортене. Единственное, что мне не удалось, так это порыться в его компьютере. Подобрать пароль с наскоку не получилось, а хакер из меня никудышный. Я попробовал дату рождения в различных комбинациях, имя, фамилию, слова «Дания» и «Копенгаген»… Все без толку.

– А дом точно чист, Оле?

– Чист, как темечко Ханевольда. Жаль, конечно, что не удалось сунуть нос в машину…

– Но я все равно продолжаю его подозревать! – перебила Рикке, ибо Оле уже третий раз высказывал сожаление о том, что Нильс умотал из дому на машине. – Как психолог.

– Ну, вам только дай волю! – ухмыльнулся Оле.

– Не надо так говорить! – огрызнулась Рикке.

– Но он чист! От него ничем не пахнет.

– Non bene olet, qui bene semper olet. [127] Нехорошо пахнет тот, кто всегда хорошо пахнет (лат.) Перевод нужен?

– Не нужен, – отмахнулся Оле и ушел к себе.

Провидение явно издевалось над Рикке и ее неуклюжей игрой в детектива. Оле не нашел никаких улик дома у Нильса, зато Нильс наговорил много интересного. Справа – минус, слева – плюс, а что в итоге? А в итоге ничего.

Минус и плюс, вода и огонь, жизнь и смерть, Эрос и Танатос. Кругом одни противоположности и противоречия. Но Эрос и Танатос – самая главная противоположность, та, что определяет все остальное. Сексуальные влечения и деструкция. Два первичных, изначальных, предопределенных, если можно так выразиться, инстинкта, свойственных любому человеку. Смерть – это тоже ведь своего рода инстинкт…

Блокнот покрывался узором из отдельных, несвязанных друг с другом рисунков. Когда Рикке думала, она рисовала машинально, без всякой цели, без связи. Правило было одно – переходить к следующему листу только тогда, когда на этом уже не останется места. Такой подход был отражением главного принципа мыслительного процесса – переходить к следующей идее или мысли только после того, как нынешняя будет всесторонне обдумана.

Но сейчас думалось плохо, а вот рисовалось активно. Рикке с удивлением обнаружила, что изображает знаки Татуировщика, перемежая их своими обычными рожицами. Надо же. Если кто-то увидит, то может заподозрить, что Рикке и есть Татуировщик. Почему бы не заподозрить, ведь сама она именно так и ищет – по рисункам.

Ищет по рисункам, а находит… Да ничего толком она не находит! Это так, развлечение, игра в приключение, чтобы на старости лет было что рассказать внукам. «А знаете ли вы, сорванцы, что когда-то ваша бабушка ловила настоящего убийцу?» «О, как круто! Рикке, ты супер! Расскажи!» И придется придумывать к бодрому началу счастливый конец, чтобы все было по правилам. А кое-кто будет ухмыляться в седые усы (седые усы невероятно идут пожилым джентльменам!) и намекать на то, что единственным, кого удалось поймать бабушке, да и то случайно, был он.

А ведь знаки – это все-таки творчество.

А творческая личность, кем бы она ни была, всегда тянется к себе подобным. Среди нетворческих личностей ей скучно.

Следовательно, Рикке права и двигается в правильном направлении. Но не ошиблась ли она в самом начале, когда сделала вывод о том, что Татуировщик должен быть лузером? А что, если он не лузер, а, напротив, признанный, известный художник, у которого в голове хаос? Он может дополнять свое официальное творчество татуировками на теле жертв или выражать нечто запретное, то, чего открыто не может выразить… Причин для анонимного самовыражения много и было бы неправильно сводить все предпосылки к комплексам хронического лузера. Это неправильно и непрофессионально и хорошо, что Рикке поняла свою ошибку не слишком поздно.

Не слишком поздно? Со дня последнего убийства прошло почти два месяца. Завтра, послезавтра, или через неделю (Татуировщик не слишком педантично относится к промежуткам между убийствами) можно ждать нового «сюрприза». Но лучше уж осознать свою ошибку сейчас, чем не осознать ее никогда!

Лузеры остаются в поле зрения. Рикке будет регулярно наведываться в «Сёддрём галлери» и бары в Вестербро, вдруг там «всплывет» новый кандидат в Татуировщики, но кроме этого она ознакомится с творчеством известных художников. При содействии Хенрика это будет несложно сделать. Возможно, он даже подскажет, с кого ей стоит начать.

Рикке вырвала из блокнота лист с копиями рисунков Татуировщика, порвала его и выбросила обрывки в мусорную корзину. Хотелось позвонить Хенрику и обсудить с ним новое направление поисков, но Рикке переборола себя – лучше сделать это вечером. Только она отложила телефон, как он завибрировал и на ожившем экране появилась фотография Хенрика.

– Я срочно уезжаю в Гетеборг на ужин, который нельзя пропустить. Заночую там и вернусь завтра ближе к вечеру. Надеюсь, что ты не станешь скучать без меня, Рикке.

– Если мне будет скучно, я тебе позвоню, – пообещала Рикке.

Это так грустно, когда Хенрика нет в Копенгагене. Даже если не планировали встречаться сегодня, то все равно грустно. Даже если Хенрик уезжает в Гетеборг, до которого рукой подать – три часа езды на автомобиле, то все равно грустно. Но, если он не зовет Рикке с собой, значит так надо.

– Звони, но не уверен, что буду на связи.

Как жаль, что деловые люди во время переговоров выключают телефоны! Все понятно – звонки отвлекают, но все равно жаль! Захочется перекинуться словечком, а Хенрик недоступен.

– Я решила не ограничивать свои поиски неудачниками. Теперь меня интересуют и состоявшиеся художники. С кого из них и с какой галереи ты бы посоветовал мне начать?

– С кого?.. – призадумался Хенрик. – Да вроде бы никто из известных мне художников современности не напоминает по манере пиктограммы твоего монстра. Впрочем, я не оценивал их творчество с этой точки зрения, поэтому точно утверждать не возьмусь. А начинать тебе лучше всего с тех фотографий, которые есть в моем амбаре. У меня скопилось очень много материала по современным художникам. Насколько я понимаю, тебя интересуют только жители Копенгагена и его окрестностей. Надо будет сделать тебе подборку, чтобы было чем скрасить длинные зимние вечера.

– Здорово! – обрадовалась Рикке. – Сделай и я тебе буду очень признательна, хотя дальше и так некуда! А я при следующей встрече оставлю тебе флешку.

– Накопитель емкостью в полтора терабайта будет уместнее, – Рикке представила, как Хенрик сейчас улыбается. – Фотографий много и, к тому же, каждая из них много весит. Картины принято фотографировать с большим разрешением. Только на это мне понадобится время. Дней через пять тебя устроит?