Сандроне Дациери - Убить Ангела

– Может быть, это Гильтине, – сказал он. – Она на вас злится.

– Кто такая Гильтине? – озадаченно спросил Россари.

Прежде чем молодой человек успел ответить, стена за его спиной разлетелась вдребезги под ударом железной столешницы. Франческо упал затылком на зазубренное стекло. Осколки вонзились в костный мозг между вторым и третьим позвонком. Сын Паолы Ветри почувствовал отрешенность, которую до него испытывали тысячи казненных на гильотине: казалось, он полностью замкнут в своей голове. Кислотно-зеленая тень перемахнула через его тело и ворвалась в кабинет, двигаясь так быстро, что Франческо не успевал следить за ней своими угасающими глазами. Воздуха не хватало. Он попытался вдохнуть, но легких уже не было, и миг спустя он тоже перестал существовать.

Оборванная, всклокоченная, раненая Гильтине стояла перед Ван Тодером. Платье пропитала кровь, хлещущая из пулевого ранения в ее правом боку. Между ними лежали трупы троих телохранителей. Отброшенное в галерею тело умирающего Россари слабо подергивалось.

– Ты Девочка, верно? – спросил основатель по-русски, глядя на нее как на редкую драгоценность. – Максиму не удалось тебя убить. Да и кому это под силу? Ты особенная.

Гильтине уже занесла было охотничий нож, вырванный у одного из охранников на лестнице, но, услышав его голос, беспомощно упала на колени. Она дрожала, словно грешник, услышавший глас Божий в Судный день, или пес, на которого кричит хозяин. Голоса мертвых в ее голове, самоконтроль, воля – все растаяло без следа. Она снова стала двухлетней девочкой, которую надзиратели оторвали от груди кормилицы и впервые отвели в так называемую амбулаторию , где мужчина, обладавший абсолютной властью над жизнью и смертью узников, впервые ремнями привязал ее к койке.

Ван Тодер не переехал в ЮАР по окончании апартеида. Ван Тодер родился в день распада Советского Союза, когда некий ученый решил, что его исследования будут пользоваться спросом в новую эпоху, влекущую за собой новые войны и потребности в механизмах контроля.

Над Гильтине стоял Александр Белый – наследник Павлова и тюремщик, создавший в украинской глубинке земной ад, существовавший до тех пор, пока его не уничтожила другая, радиоактивная преисподняя.

За стенами зала для торжеств разразился хаос. Охранников и карабинеров отвлекли выстрелы, раздавшиеся со стороны внешней лестницы, и размахивающему ножом французу удалось расчистить себе путь. Теперь входную дверь ему преграждали всего трое гражданских.

Француз облизнул окровавленные губы и, занеся нож, как байонет, кинулся к ним. Таким его и увидели вышедшие на площадь с прилегающей улицы Коломба, Данте и Лео.

– Гильтине спустила своих псов, – в ужасе выдохнул Данте.

В толпе были десятки раненых. Кто-то бросался в канал, пытаясь спастись вплавь.

– Стоять! – одновременно закричали Коломба и Лео, выхватив оружие, но вместо ответа француз, как дикарь, вскинул над головой нож.

Оба спустили курки. Пуля Лео угодила французу в живот, и он, перевалившись через парапет, упал прямо в пришвартованную лодку.

«Никогда в жизни так не развлекался», – успел подумать француз перед смертью.

Размахивая перед охранниками удостоверением, Лео двинулся к зданию. Коломба последовала за ним. В ушах у обоих звенело от выстрелов и криков. Происходящее казалось настолько противоестественным, что Коломба еле передвигала ноги. Ее почти накрыл приступ паники, но Лео сжал ее ладонь.

– Ты здесь? – спросил он, глядя ей в глаза. – Я предпочел бы, чтобы ты подождала снаружи, но боюсь не справиться в одиночку.

Коломба кивнула и улыбнулась.

– Я тебя не брошу, – сказала она и пошла за ним.

Данте старался не отставать, но на пороге ему отказали ноги. Слишком людно, слишком тесно, слишком громко. Часть его рассудка, принимающая решения в подобных ситуациях, взяла верх. Проклиная себя, он остался на улице, а его спутники смешались с обезумевшей толпой гостей вечеринки. Побежав на крики, они нашли на лестнице троих погибших с переломанными костями. Их убили голыми руками.

– Она здесь, – сказала Коломба.

Кучка приглашенных прорвалась через охрану и высыпала на улицу, оттеснив Данте на мост. Наконец ему удалось ухватиться за перила, и он увидел на лестнице Дворца спорта двоих мужчин, попавших под перекрестный огонь охранников и полицейских. Тот из двоих, что был более худощавым, нырнул в канал, и его тело тут же всплыло на поверхность. Его изрешеченный десятками пуль товарищ упал на ступени.

Данте заметил в бегущей толпе человека, который пытался проложить себе путь в противоположном направлении. На мужчине была слишком теплая летная куртка с меховым воротником. Данте осторожно двинулся к нему.

С трудом опустившись на старые колени, Белый подобрал выроненный Гильтине нож. Женщина продолжала стоять на четвереньках, и он поднялся, опираясь на ее спину.

– В чем дело? На тебя так действует мой голос? Если бы я об этом знал, то не стал бы волноваться по поводу тебя, мой маленький Ангел смерти.

Он обеими руками занес нож и пырнул Гильтине в левый бок. Та с криком изогнулась, но по-прежнему не могла пошевелиться, потерявшись в полном боли и электрических вспышек кошмаре. Белый нанес ей еще один удар. На сей раз лезвие прошло между ребрами и проткнуло легкое. Гильтине снова попыталась закричать, но изо рта вырвался только по-детски жалобный стон. Белый дрожащими, узловатыми от артрита руками вскинул нож в третий раз, когда до его слуха донесся скрип осколков под подошвами чьих-то ботинок. Коломба и Лео добрались до кабинета. Оба держали его на мушке.

– Стоять! – закричала Коломба. – Бросьте нож.

Белый повиновался.

– Эта женщина пыталась меня убить, – сказал он по-английски. – Я просто защищался.

Гильтине съежилась на полу. Она была с ног до головы в крови, а ее модное платье превратилось в лохмотья. Коломба подумала, что эта женщина мало напоминает беспощадную убийцу, которую они преследовали три недели. Данте, как всегда, оказался прав: не считая свежих ран, под стершимся гримом Гильтине не было ни следа ожогов или болезни. Она подошла к женщине, чтобы надеть на нее наручники.

Данте следовал за мужчиной на расстоянии, не зная, как поступить. Внезапно тот остановился, обернулся и в упор посмотрел на него. И Данте понял, что незнакомец его узнал.

Он приготовился бежать, если мужчина попытается напасть, но, судя по позе, это не входило в его намерения. Они замерли в паре метров друг от друга. В радиусе пятисот метров они были единственными, кто не кричал и не пытался сбежать.

– Данте Торре, – с заметным восточноевропейским акцентом произнес мужчина в летной куртке.