Арне Даль - Глушь

Из здания полиции ей сначала надо будет поехать домой, вбежать в таунхаус в Скугосе, схватить уже, хочется надеяться, одетую Люкке и помчаться прямиком на стадион «Нюторпс Моссе», где девятилетние девочки из футбольного клуба «Скугос-Тронгсунд» должны будут встретиться со своим местным конкурентом, футбольным клубом «Боо».

Но она вместо этого стояла в тесной лаборатории и наблюдала за странной хореографией.

– Это было в стене, – сказал Робин, возвышаясь над чем-то, лежащим на столе, казавшемся совершенно стерильным.

– Это? – спросила Ди и поправила всегда одинаково неудобное белое одеяние. – А почему это не в Линчёпинге?

Национальный экспертно-криминалистический центр, или НЭКЦ, когда-то носивший название Государственная криминалистическая лаборатория, или ГКЛ, по-прежнему имел свою штаб-квартиру в Линчёпинге, но был филиал и в Стокгольме, в центральном здании полиции.

Робин взглянул на Ди и с оскорбленным видом произнес:

– Вообще-то, сегодня суббота.

Даже не пытаясь понять эту фразу, Ди задала следующий вопрос:

– И что же это?

Робин выпрямил спину.

– Видимо, это можно назвать нитью.

– А почему эта нить была так важна, что мне надо было незамедлительно примчаться?

– Она не была, – ответил Робин и вернулся к невидимой нити. – Во всяком случае, пока. Но я еще не испробовал всех возможностей.

– Ты хочешь, чтобы я задавала вопросы, – констатировала Ди. – Итак, нить была в стене? Следует ли мне предположить, что ты имеешь в виду котельную дома в Порьюсе?

– Это всё, что там осталось. Так что я, в принципе, не могу доказать, что кто-то там жил. Значит, я не могу говорить с Бенне Лундином, самым тугодумным комиссаром в долгой и героической истории шведской полиции.

– С Конни Ландином, – терпеливо исправила Ди. – Почему ты не уверен, можно ли назвать эту нить нитью?

– Потому что она слишком мала. Скорее, это фрагмент нити, волокно. Застряло в грубой бетонной стене, на высоте головы, если довольно высокий мужчина сидел на полу.

У Ди перед глазами замелькал фильм, в котором действовал мужчина в черной маске грабителя, фильм, который она совсем не должна была бы видеть. На долю секунды она забыла о своей новой двойной игре и едва не воскликнула: «Черная?», но успела прикусить язык.

– Какого цвета? – спросила она.

– Белая, – ответил Робин.

Она смотрела на него чуть дольше, чем следовало, потом уточнила:

– А что это за нить?

– Именно поэтому мне надо изучить ее намного подробнее. Совершенно не факт, что я прав, но такой же материал идет на марлевые бинты.

– Бинт? С кровью?

Робин покивал и сказал:

– Вот почему я разговариваю с тобой, а не с Сонни Ланденом. Ответ: нет. Первичный анализ не выявил присутствия крови, но это не означает, что ее там нет. Нам надо будет дойти до молекулярного уровня, для этого мне пришлось прийти сюда.

– И вызвать меня? Чтобы сказать, что вы не нашли крови?

– Как я уже сказал, я позвал тебя не за этим. А из-за вот этого.

Робин поднял маленький пластиковый пакетик, который казался таким же пустым, как и стол перед ним. Ди подошла ближе и рассмотрела содержимое. Голубовато-сиреневый свет отражался от крошечного предмета.

– Тут нам немного повезло, – сказал Робин, покачивая пакетиком.

– Это от автомобиля?

Робин кивнул.

– Содранный лак с машины, на которой бежал преступник. Тебе знаком термин винилография ?

– Думаю, что нет, – ответила Ди.

– Автомобиль оклеивают тонкой виниловой пленкой, которая может быть всевозможных цветов. Среди фрагментов в этом пакетике есть голубая пленка бренда Oracal 970 Premium, цвет которой был идентифицирован как Fjord Blue. Кроме того , мы нашли следы оригинального лака бледно-желтого оттенка, который мы пока не опознали, это надо делать с помощью химического анализа, и на него потребуется больше времени.

– Бледно-желтая машина, которую целиком покрыли голубой виниловой пленкой?

– Если это проделали законно и зарегистрировали, амбициозному, работающему по субботам полицейскому не составит труда выяснить, что это за автомобиль, – сказал Робин и вернулся к изучению невидимой нити. Согнувшись над столом, он добавил: – Не стой здесь и не отнимай у меня время.

Ди какое-то время смотрела на пухлого шефа криминалистов, потом сказала:

– Спасибо, Робин.

Не оборачиваясь, он ответил:

– Документы лежат в папке у выхода.

Планы на остаток субботы начали странно меняться. Ди сняла с себя лабораторную одежду, бегом спустилась в гараж и выехала в унылый туман европейского ноября, под непрекращающийся проливной дождь – они так мало напоминали ей норландскую глушь, куда она зачастила в последнее время. Выжимая педаль газа сильнее, чем стоило бы, Ди поняла, что ей не хватает тамошнего чистого и сурового воздуха. Может быть, особенно потому, что из тумана все время проступали предметы. Из-под черной вязаной маски виднелись не только светло-голубые глаза, но и микроскопический фрагмент белой нити со следами крови. Голубой фургон класса Volkswagen Caddy, выезжая задом из гаража, получил бледно-желтую царапину сбоку. И когда Люкке впервые в своей девятилетней жизни забила головой гол, который вывел ее команду вперед, Ди возликовала как минимум на две секунды позже, чем следовало. И эти секунды отразились в глазах дочери. Ди заметила разочарование и вспомнила собственное бездонное горе, когда папа Росенквист не пришел на танцевальный конкурс.

Она, черт возьми, не имела права превращаться в Стуре Росенквиста, в человека, который отказался уступить, когда вся трудовая родня протестовала против того, чтобы дать новорожденной дочери аристократическое имя Дезире.

Уже во времена занятий балетом она охотно позволила переименовать ее в Дессан, но когда ей сразу по окончании дополнительного обучения на опера назначили на работе нового напарника, вопрос с именем, наконец, разрешился. Никакое обращение не нравилось ей так сильно, как Ди, но теперь оно вот-вот выйдет из употребления. Волшебство рассеялось, в НОО она сразу снова превратилась Дезире, и это напоминало смену личности.

Сэм, черт бы тебя побрал, что тебя занесло в Лапландию?

В глубине души Ди понимала чуть больше, чем признавалась. Поскольку она получила давно вожделенную работу в НОО, она отбросила это, но, конечно, она охотно разобралась бы, есть ли связь между внезапной смертью Силь и исчезновением Сэма и Молли. Она почти не сомневалась, что там на севере они прячутся, скрываются от кого-то, вероятно, от СЭПО. «В бесплодье умственного тупика» двойная игра Ди казалась менее случайной, чем она признавала раньше. Она могла убить двух зайцев: снова поднять вопрос о виновности Карла Хедблума и выяснить, что случилось с Силь, Сэмом и Молли.