Арне Даль - Глушь

И она подготовилась. Настроилась на борьбу. На случай, если ее смерть была назначена на одиннадцать.

Время шло. Она постоянно поворачивала голову и смотрела через плечо на часы. Это напоминало зарядку. Стрелки миновали одиннадцать. Вероятно, Молли получила еще полчаса или даже час. Были ли у нее какие-то другие возможности действовать? Едва ли, она была полностью обездвижена да еще и изранена. Единственное, что оставалось нетронутым, это голова.

Слова Молли должны будут каким-то образом перевесить приказы Йессики, а ведь Йессика и Рейне прожили вместе восемь лет, Йессика целое десятилетие его муштровала. Держала в повиновении. Промывала мозг.

И все же во взгляде Рейне не было злобы. Это был взгляд раба.

Молли предстояло найти к нему подход. Она должна с этим справиться. Ей надо будет заговорить его, чтобы он забыл про часы.

Ей нужно верить, что она сможет.

В четверть двенадцатого в кармане у Рейне что-то зазвенело. Молли так и думала. Пятнадцать минут на подготовку. Ей оставили еще пятнадцать минут жизни.

Рейне открыл глаза и уставился перед собой. Прошло довольно много времени, прежде чем он достал из кармана мобильный и отключил сигнал. Молли наблюдала, продумывала тактику, основываясь на поведении противника, корректировала планы, строила умозаключения. Если Сэм поймал Йессику, он, возможно, нашел номер телефона Рейне в списке контактов ее мобильного и постарается определить его местонахождение.

Вероятность этого, впрочем, была минимальна. Но даже мысль о том, что это возможно, придавала Молли силы. Она решилась использовать свой изначальный план. И заговорила самым мягким голосом:

– С добрым утром, Рейне. Как спалось?

Он потер глаза и из полутьмы посмотрел на Молли. Было совершенно непонятно, что видит его взгляд.

– Здесь очень холодно, – сказала она и попыталась улыбнуться.

Она поняла, что Рейне смотрит ей за спину и пытается рассмотреть циферблат. Ей показалось, что она видит по его глазам, как его осенила какая-то мысль.

Судя по выражению его лица, он вспомнил, что ему приказано сделать. Он перевел взгляд на стол, где лежал нож.

– Ты называл Йессику Леной, когда вы познакомились? – спросила Молли. – Ее тогда звали Леной, да? Леной Нильссон. Ты это помнишь, Рейне? Помнишь приют в Фалуне?

Рейне несколько раз моргнул и остался сидеть на диване. И ничего не ответил.

– Ты там вырос, Рейне, ты это помнишь?

– Я не должен тебя слушать, – сказал Рейне.

– Тебе это сказала Лена или Йессика, Рейне? Что ты не должен меня слушать.

Рейне посмотрел на Молли. В первый раз их взгляды встретились.

– Кто тебе больше нравится, Рейне? Лена или Йессика?

– Я не должен тебя слушать.

– А может быть, ты не Рейне? Ты Сэм? Сэм Бергер? Ты помнишь Сэма? И Ди. Ты, конечно же, помнишь Ди? Сэма и Ди?

– Я не должен тебя слушать.

– Ты помнишь иглу к руке, Сэм? Ты тогда поступил очень умно, ты согнул иглу, и лекарство не попало тебе в руку. Ты ведь хотел убежать по снегу, Сэм Бергер. Ты был похож на снежного ангела, когда бежал через поле. Ты ведь это помнишь?

– Я не должен…

– Ты хотел схватить автобус голыми руками, Сэм. Ты, конечно, помнишь автобус? Он должен был спасти тебя. Ты хотел сбежать, Сэм. Далеко-далеко. Ты не хотел этого, когда жил в приюте. Тогда ты просто хотел сидеть и рисовать. Помнишь? Тебе сейчас разрешают рисовать, Рейне? Ведь правда же Лена была добрее Йессики?

Рейне встал и произнес:

– Я хочу рисовать больше.

Молли бросила взгляд через плечо. Семь минут, осталось жить семь минут. Семь минут, чтобы вытащить на поверхность из слабого мозга Рейне остатки сознания.

– А теперь рисует только Йессика, да? Клевер. Ты видел, как она рисовала его у меня на ноге сегодня ночью?

– Мне можно рисовать только это, – отозвался Рейне и пошел к столу.

Молли видела, что он снова посмотрел на часы.

– Так это ты рисуешь клевер, Рейне? Или Сэм? Сэм Бергер? Почему тебе нравятся Сэм и Ди?

– Они мне не нравятся. Они злые. Говорили злые слова.

– Но ведь ты и есть Сэм? Ты же знаешь. Ты тоже делаешь злые вещи. А Лена ведь сначала была доброй, там, в приюте? И ты делал то, что она велела, потому что она была очень доброй? Тогда тебе не хотелось бежать, Рейне. Но потом Лена стала Йессикой. А Йессика злая. От Йессики ты хотел сбежать, Рейне. Тогда, по заснеженному полю. Ты помнишь Фариду?

– Фариду, – повторил Рейне и остановился на полпути к столу.

– Да, Фариду, – сказала Молли. – Фариду с татуировками. Ты ведь ее помнишь? Ты позволил ей убежать к автобусу, Рейне. Ты был с ней добр, ты разрешил ей убежать. Ты помнишь?

– Она не хотела умирать, – ответил Рейне, оставаясь на месте.

– Я тоже не хочу умирать.

Молли почувствовала, как у нее щекам покатились слезы.

– Рейне, пожалуйста, отпусти меня. Отпусти меня, и мы с тобой вместе убежим к автобусу, Сэм. Здесь рядом ходит автобус, и мы можем вместе убежать от Йессики. Йессика злилась на тебя, когда ты отпустил Фариду. Ты ведь помнишь, какой злой она тогда была? Это ведь тогда она окунула твои пальцы в кислоту, так что пропали отпечатки?

– Я не должен тебя слушать, – чуть громче сказал Рейне и сделал еще шаг по направлению к столу.

– Меня зовут Молли, Сэм. Я хочу сбежать с тобой. Молли. Ты собираешься убить Молли, Рейне? Ты правда хочешь это сделать?

Взгляд через плечо. Еще три минуты.

Стоя у стола, Рейне закричал:

– Я не должен тебя слушать!

– Но ты же хочешь меня слушать. Меня, Молли. Ты же хочешь сбежать от Йессики. Мы можем сбежать вместе. Автобус ходит совсем рядом, Сэм. Мы можем сесть на него вместе, улететь, как снежные ангелы, прекрасные, как ангелы. Сэм и Молли, как и должно быть. Меня зовут Молли, я человек. Ты не хочешь убивать меня, Сэм.

Рейне подошел к столу, взял нож. Молли видела, как тот дрожит у него в руке. Она чувствовала, как льются слезы.

Рейне медленно подошел к ней. Нож в руке дрожал еще сильнее.

– Со мной тебе можно будет рисовать сколько захочешь, Рейне, – рыдая, крикнула Молли. – У тебя будет своя комната, очень светлая. А я дам тебе разноцветные карандаши и сколько угодно бумаги. Давай сбежим, Рейне.

Рейне остановился и посмотрел на Молли странным взглядом.

– Я все время пытаюсь тебя убить, Йессика, но никогда не получается. Ты всегда возвращаешься.

– Я Молли, Рейне! Ты Сэм, а я Молли, и мы должны вместе убежать от Йессики. Мы можем убить ее вместе. И тогда ты сможешь рисовать сколько захочешь.

Он присел рядом с ней на корточки, заглянул ей в глаза, поднес нож к ее телу. Она продолжала:

– Мы сядем на автобус, Рейне. Автобус увезет нас на свободу, Сэм.

Нож замер, подрагивая, прямо над ее правым запястьем.

– Я должен тебя убить, Йессика, – сказал Рейне.