Арне Даль - Глушь

– Тьма, – процедил Бергер, крепко держа руль. – Глубинка. Самая дальняя глушь.

Дорога начала извиваться, было все труднее удерживать машину от заносов. Бергер не был уверен, дышит ли он. Ди сидела молча, глядя перед собой стеклянным взглядом.

– Двадцать три минуты, – наконец произнесла она.

Бергер пытался опередить время. Мир приобрел какие-то ненормальные формы. Время то спотыкалось, то срывалось с места и уносилось вперед. Белая как мел дорога пролегала между такими же белыми горными вершинами и хвойными деревьями.

Все было белым. Абсолютно белым.

Как и мозг Бергера. Его собственная глубинка.

«Молли», – проносилось у него в голове. Педаль газа уже невозможно было вдавить глубже. Бергер видел, как нож в руке Рейне все ближе подбирается к телу Молли. Видел полено.

Автомобиль несся по белой как мел дороге в Тьму, в самую дальнюю глушь.

– Она так и написала, – сказала Ди. – Этот финал был запланирован уже давно.

– Что значит «так и написала»? – крикнул Бергер, газуя.

– В письме. В том письме, которое она адресовала мне. Мы это даже прокомментировали. Там была эта неожиданная фраза «Я во Тьме». На отдельной строке и «Тьма» с заглавной буквы.

– Она же так чертовски изобретательна, – гаркнул Бергер.

Они умолкли, и молчание длилось долго, слишком долго. Часы показали «11:27».

Оставалось три минуты до момента, когда Рейне Даниэльссон должен будет всадить нож в Молли Блум. Бергер посмотрел на навигатор. До нужного дома в Тьме оставалось семь километров.

Им ни за что не успеть.

Бергер никак не смог бы объяснить, что происходило со временем. Оно двигалось рывками, толчками, бросками, и мир вокруг казался нереальным. Все было несколько искривленным. И Бергер гнал машину так, как не гнал еще никогда.

Не следовало ли им все же заставить Йессику Юнссон позвонить? Вынудить ее? Пытать ее? Вырвать ей ногти?

Но эта мразь в любом случае только наслаждалась бы.

Не было другого выбора. Только гнать вперед. Гнать изо всех сил. Прорываться сквозь нелепо скачущее время.

Когда часы показали половину двенадцатого, вокруг по-прежнему все было белым-бело. Но теперь эта белизна превратилась в кошмар.

Они ни разу не сбились с пути. И все равно опоздали на восемь минут.

Искривление времени прошло, оно перестало нестись скачками.

Бергер выскочил из машины и побежал к дому. Он слышал, что Ди бежит следом, слышал, как она снимает с предохранителя пистолет. Самому ему было не до оружия, он только бежал вперед. Входная дверь оказалась слегка приоткрыта, Бергер распахнул ее, пронесся через гостиную и заметался из комнаты в комнату, как обезумевший. Наконец, он нашел дверь в подвал.

Практически скатился вниз по лестнице в сердце Тьмы.

Его глазам предстали стенные часы, затянутый в пленку красный плюшевый диван, стол с лежащим на нем поленом. И пустой стул с обрывками кабельных стяжек. На полу лежал нож и человек в луже крови. Бергер подбежал к нему. Перевернул.

Это был Рейне Даниэльссон. Кровь текла у него из раны на голове, он хрипло дышал.

Бергер резко развернулся, и только сейчас увидел кровавый след, по которому он пробежал, спускаясь сюда. Крови было много. Бергер вернулся наверх и услышал голос Ди, звучащий необычно глухо:

– Здесь следы крови на снегу!

Бергер вышел, увидел, что Ди пробирается по глубокому снегу метрах в десяти от дома, увидел и кровавый след, который она частично затоптала. Побежав за ней, Бергер ее опередил.

Следы вели вверх по белому-белому склону холма и пропадали за его вершиной. Бергер попытался вскарабкаться на холм, но тут же грохнулся головой вперед и кувыркнулся прямо в метровую толщу снега. Рот забился, стало трудно дышать.

Это тянется слишком долго, его охватила паника. Необоримая паника. Однако он сумел встать и мог держаться на ногах. Он сплевывал и сблевывал снег, но продолжал карабкаться на холм. Время тянулось немилосердно долго. Движения напоминали борьбу с зыбучими песками.

Наконец, ему удалось взобраться на вершину. Его взгляд блуждал по противоположному склону.

Уже теряя надежду, Бергер увидел ее.

Она лежала ничком, обнаженная, вытянув руки вперед, и вокруг правой кисти расплывалось кровавое пятно, отвоевывая все больше пространства у белизны.

Как падший ангел.

С темными волосами, подстриженными под каре.

Бергер рухнул на колени рядом с Молли, перевернул ее. Под сомкнутыми веками не было видно движения. Тело было слегка синеватым, но она еще не могла замерзнуть до смерти. Он проверил дыхание, пульс: слабые, еле заметные.

Бергер встал, огляделся. Ди не видно. Кажется, она где-то в доме.

Он сорвал с себя пуховик и накрыл Молли. Потом осторожно поднял ее правую руку. Чуть ниже запястья под большим пальцем был отрезан большой кусок кисти. Кровь хлестала из раны, было непонятно, повреждена ли артерия. Бергер сорвал с себя флисовую толстовку, попытался разорвать ее, но не получилось. Тут он услышал шаги с другой стороны холма, увидел, как над его вершиной появляется лицо Ди, бледное как смерть. Она протянула несколько одеял и сказала:

– Вертолет «скорой помощи» уже вылетел.

Ди посмотрела на рану у Молли на запястье, из которой лилась кровь.

– О черт.

– В чем дело? – спросил Сэм, который наконец разорвал толстовку.

– Молли удалось воплотить в жизнь фантазию Фариды Хесари.

– Что ты, черт возьми, говоришь? – крикнул Сэм, перевязывая руку Молли.

– Как она? – спросила Ди.

Сэм покачал головой. Они вместе завернули синеющее тело Молли в одеяла и пуховик. Бергер взял ее на руки.

Пошел снег. Сквозь пелену слез Бергер видел, как на него медленно падают снежинки. Они летели тихо-тихо. Как будто хотели как можно скорее укрыть покрывалом забвения самые глубины его сознания.

Бергер посмотрел на лицо Молли и осторожно понес ее сквозь снегопад.

Молли Блум казалась мертвой.

Пока они с Ди шли, снег валил все сильнее и сильнее. Когда они уже подходили к дому, по шоссе вдалеке проехал автобус.

Четверг, 26 ноября, 11:30

Йессика Юнссон сидела неподвижно, прижавшись к батарее и наблюдая, как стрелки настенных часов приближаются к одиннадцати тридцати. В эту минуту все закончится. И эта минута вот-вот наступит.

Ей казалось, будто бы вся энергия, все напряжение, все устремления покидают ее.

Дело доведено до конца.

Она добралась до финала.

Молли Блум мертва, Сэм Бергер уничтожен. А Йессика Юнссон получила власть. Реальную власть над жизнью и смертью.

Она бог. Она – сама богиня смерти. Она убила папину подружку.

Но теперь все закончилось.

Почувствовала ли она хоть что-то? В принципе, нет. Слишком поздно.

Она знала, что пройдет не так уж много времени и Бергер вернется. Может быть, он ее убьет. В этом была своего рода извращенная логика. На пожизненное заключение должны осудить его, а не ее. А ее жизнь в любом случае закончена. Может быть, напоследок ей суждено хоть что-нибудь почувствовать.