Генрих Эрлих - Древо жизни

Для себя Северин отметил три факта. Первый: возраст, его одногодок. Второй: годичный пробел в биографии в районе 1991 года. Третий: то, что в розовом, урюпинском детстве Каменецкий закончил художественную школу, а во времена перестройки подвизался на ниве росписи разных общественных зданий в Узбекистане.

«Готов к схватке», — посмеялся сам над собой Северин.

Москва, 5 мая 2005 года

5 часов дня

Он давно не был в Alma Mater. Когда-то университетский комплекс был тишайшим, с точки зрения автомобилиста, районом. Покой казавшихся широкими улиц нарушали только рейсовые автобусы, вольготно стоявшие у учебных и лабораторных корпусов автомобили можно было пересчитать по пальцам, толпы студентов рысили раз в два часа, перед началом каждой пары. Недаром это место считалось одним из лучших в Москве для первых уроков вождения.

Теперь же улицы вдруг показались очень узкими, и Северину пришлось сделать круг вокруг Главного здания, высматривая просвет в двойном кольце припаркованных автомобилей и уворачивая от норовящих броситься под колеса молодых людей. «Всё плохо живут!» — чертыхаясь, думал он. «Это с чем сравнивать!» — крикнула ему промчавшаяся мимо кавалькада машин, среди которых выделялся огромный, черный «Хаммер». Северин проследил взглядом, как они влетели по пандусу к главному входу, который использовался обычно только для встречи высоких гостей. «Какое интересное совпадение!» — подумал Северин, направляясь быстрым шагом к Клубной части университета.

Некогда широченный проезд был сжат бетонными цветниками до двухполосной тропки, на которой визгливо переругивались автобусы и маршрутные такси. Наибольшую ярость этих честных тружеников общественного транспорта вызывал шустрый жигуленок-бомбила, мало того что остановившийся в неположенном месте, но еще и застывший с разинутым ртом, в восхищении провожая глазами выпорхнувшее из его нутра неземное создание. В другое время и сам Северин с удовольствием остановил бы взгляд на такой красавице, невольно изменил бы темп движения, чтобы насладиться видом со всех сторон, но сейчас ему было не до того, он высматривал в толпе Наташу.

— Слава Богу, успела! Вы представить себе не можете, какие на дорогах пробки!

Неземное создание стояло рядом, непринужденным жестом беря его под руку. В предыдущие встречи Северин видел Наташу в потертых джинсах с модными прорехами над коленями, несколько легкомысленных топиках и домашних тапочках с помпонами, элегантный костюм от Nino Ricci и лодочки на высоком каблуке служили убийственным контрастом, фантазия в локонах искусного парикмахера и боевая раскраска дополняли картину.

— Очень могу представить, — сказал Северин, сглатывая слюну, — и представить не мог… — эхом пронеслось у него в голове.

— Сначала хотели все устроить непосредственно в лабораторном корпусе, — рассказывала Наташа, увлекая Северина к ступеням входа, — но телевизионщики сказали, что такое показывать нельзя, то есть показывать можно, но в другой передаче, посвященной кризису в нашей науке и всеобщему развалу. Да и потолки там низкие, поэтому картинка будет плохая.

Действо было намечено в фойе Клубной части.

— Майор Пронин, со мной, — сказала Наташа, протягивая пригласительный билет дюжему охраннику, заступившему на место университетского вахтера.

«Вижу, что майор, — читалось во взгляде охранника, — в отставке, был бы не в отставке, был бы подполковник или даже полковник». Более этот взгляд ничего не выражал, даже легкой мужской зависти. Северина идентифицировали как телохранителя молодой богатой красавицы, без всяких альтернатив и дополнений, могущих вызвать эту самую зависть. Настроение резко пошло вниз.

Народу собралось изрядно. Свитера, джинсы и небритые лица телевизионщиков соседствовали с костюмами от Hugo Boss, галстуками от Versaci и гладкими физиями чиновников и народных избранников, завсегдатаев различных шоу, все это оттенялось москвошвеевскими костюмами научных работников, их, костюмы и ученых, объединяли некоторая потертость и старомодность, чувствовалось, что они вышли из того времени, когда «Большевичка» была не только торговой маркой. Северин по всему занимал промежуточное положение, впрочем, ближе к стану интеллигенции. Кого другого это могло расстроить, но не его. Более того, настроение вышло из пике.

Наташе не было нужды показывать ему Каменецкого. Как ни редко смотрел телевизор Северин, но олигарха видел не раз и сразу его идентифицировал. Он скорее удивился, что Каменецкий в жизни выглядит едва ли не лучше, чем на экране, обычно бывает наоборот. Высокоумные видные мужчины, выходя из телевизионной студии, оборачиваются недомерками с дегенеративными лицами, а женщины… Ну, о женщинах Северин тогда не думал, точнее, не мог думать ни о каких других женщинах, кроме одной, стоящей рядом. Он с некоторым трудом оторвался от этих самых мыслей и вновь обратил свое внимание на Каменецкого.

Тот неожиданно оказался очень высок, вероятно, операторы, снимая его, всегда искусно скрадывали его рост, чтобы не ущемлять самолюбия и не вызывать раздражения других участников теледейства. В который раз подивился Северин пышной волнистой шевелюре, когда-то она придавала внешности Каменецкого артистический, даже богемный вид, сейчас ее обычно называли демонической, вкладывая в это слово самые разные значения, даже и прямое. Волосы были черны, как ночь в новолуние, подозрительно черны, определил Северин, тут явно не обошлось без помощи Londa Color.

— А у вас виски седые, только сейчас заметила, — донесся до него шепот Наташи.

Это замечание Северин предпочел не заметить, в отличие от легкого прикосновения к его виску. Хотя, возможно, это было всего лишь дуновение губ. Северин не смог сосредоточиться на этом ощущении, потому что возле Каменецкого вдруг материализовался человек в сером костюме, что-то шепнул ему на ухо, поднявшись на цыпочки, и тут же растворился, после чего олигарх устремился в их сторону, как ледокол рассекая толпу.

— Какая приятная неожиданность! — сказал он, останавливаясь перед ними.

— Майор Пронин, — во второй раз повторила Наташа и вновь взяла Северина под руку.

— Майор, кто бы сомневался! Сейчас везде люди в погонах, везде вышли на первые места, все себе забирают, нашу власть, наши деньги, наше дело, наших… — Каменецкий сбился, — в общем, все!

Северин с некоторым удивлением смотрел на Каменецкого. Мы, конечно, не англичане, но и у нас не принято так выплескивать эмоции перед незнакомыми людьми.

— Прошу не принимать на свой счет, — сказал Каменецкий, успокаиваясь и даже изображая подобие улыбки, — у меня были тяжелые недели, все на нервах.