Генрих Эрлих - Древо жизни

— И улетел он, полагаю, в воскресенье?

— Вполне вероятно, суббота, воскресенье — самые распространенные дни для полета на курорт.

— Он, случаем, не со смотрителем вашего зверинца полетел? — Северин давил уже в открытую.

— Какого зверинца? С каким смотрителем?

— С тем, который орла упустил.

— Нет, этот растяпа если куда и вылетел, то только на улицу. Я не для того платил такие деньги, поверьте, даже для меня большие, чтобы развлекать московских зевак видом парящего в небе орла.

Каменецкий легко отбивал удары, более того, казалось, что эта игра доставляет ему удовольствие. Северин решил немного сменить тактику.

— Куда-то нас не туда занесло, Борис Яковлевич, — рассмеялся он, — сам не пойму как! А между тем сегодняшнее событие дает гораздо более интересную тему для разговора. Я просто поражен! Эти столбовые клетки…

— Столбовыми, товарищ майор, бывают дворяне и дороги, а клетки — стволовые, — покровительственным тоном сказал Каменецкий.

— Да, да, конечно, я несколько далек от этого, — извиняющимся голосом сказал Северин, — именно, стволовые. И как вы все это в голове держите? Как у вас на все это времени хватает? Завидую вам, искренне завидую! А вот скажите, правда ли, что они позволяют омолаживать организм?

— Вас уже это беспокоит? Хотя, конечно, понимаю, — хохотнул Каменецкий и выразительно посмотрел на Наташу, — но вынужден вас разочаровать. Есть у меня сильное подозрение, что тут ученые несколько лукавят, вводят в заблуждение или, говоря современным языком, вешают мне лапшу на уши, выдают за омоложение замедление старения. Но и это неплохо, не так ли? Так, может быть, даже лучше. Я, знаете ли, нравлюсь себе таким, какой я есть сейчас. Смотрю на свои старые фотографии, даже на себя, тридцатилетнего, не говоря уж о двадцатилетнем, и активно сам себе не нравлюсь. А уж каким дураком был! Вы и представить себе не можете!

— Прекрасно могу, — сказал Северин без тени иронии, но на всякий случай добавил: — Меня самого такие мысли частенько посещают.

— Вот видите! — радостно подхватил Каменецкий. — Так если клетки моего организма омолодятся, они ведь и тут, — он постучал себя по голове, — омолодятся! А будет ли это хорошо? Вопрос! Я больше скажу, даже замедление старения — вещь тонкая. Клетки клетками, а какой предел Бог положил всему организму — никто не знает. Вот так будешь жить, не старея и не тужа, активничая по-молодому, а в один разнесчастный день возьмешь, да и рассыплешься в прах. А жил бы как все, старея, глядишь, еще бы десяток лет поскрипел. Что обидно, не проверишь, то есть проверишь, но времени надо много, жизнь человеческая. Ученые говорят, что они все на мышках проверят, те оборачиваются быстрее, но вы же понимаете, мышки мышками, а я — это я.

— А как же вечная жизнь? — спросил Северин. — Сейчас об этом много говорят.

— Положим, раньше говорили больше, — рассмеялся Каменецкий, — не только говорили, но и верили. Нет, у меня от вечной жизни иммунитет. Я ведь застал своего прадеда, он до девяноста трех дотянул. Состояние, в котором он пребывал во все время нашей совместной десятилетней жизни, сейчас называют болезнью Альцгеймера, но тогда люди были проще, политкорректности не обучены и именовали это старческим маразмом. Спасибо, не надо! Люди вообще путают вечную жизнь с вечной молодостью, не учитывая, что эту самую вечность можно существовать и овощем. Или другая крайность. А ну как Господь Бог, одаривая человечество вечной жизнью, решит, что оптимальный уровень — детский, в три или пять лет. Не Иисус ли говорил: «Будьте как дети. Для них Царствие Небесное». Тоже, знаете ли, молодость и никаких проблем с ростом народонаселения.

— Значит, вы принципиальный противник воскрешения умерших? — добрался, наконец, Северин до своего вопроса. — В стиле Иисуса или, скажем, Погребняка Юрия Павловича.

Ох, рано расслабился Борис Яковлевич! Теперь пришлось собираться. Он достал золотой портсигар, открыл его, извлек белоснежную сигарету с тонкой золотой надписью, щелкнул золотым Ронсоном, глубоко затянулся, раз, другой.

— Нет, почему же, — сказал он спокойным голосом, — против воскрешения я ничего не имею. Иногда это может быть полезным. Летит, к примеру, человек на свидание, а ему навстречу, лоб в лоб, пьяный шоферюга на самосвале. А человек-то хороший, главное, полезный обществу. Или другой случай. Заказал кто-нибудь своего конкурента в запале, по трезвому размышлению раскаялся, да уж поздно, дело сделано. То-то обидно заказанному! От таких случайностей никто не застрахован. А страховочку ох как хочется иметь!

— Я смотрю, вы Davidoff курите, — резко сменил тему разговора Северин, — приметная марка!

— Евгений Николаевич, не будьте бякой! — неожиданно сказала Наташа и, надув губы, капризно продолжила: — Какие вы все, мужчины!.. Все о делах да о делах, а на девушку ноль внимания.

Потом Северин не смог точно вспомнить, в какой момент Каменецкий изменился в лице, вроде бы до слов Наташи. Да и сверлил тот взглядом его, и обращался к нему.

— Под меня роете?! Ничего у вас не выйдет! Думаете, что улику нашли? Нате, проверяйте! — он достал портсигар, вытряхнул содержимое на пол, загасил горящую сигарету о колонну и положил бычок в портсигар. — Контейнер — подарок от фирмы! — он протянул портсигар Северину.

— Премного благодарен, — сказал тот.

Северин достал из кармана пиджака пластиковый пакет для вещественных доказательств, подцепил ногтем и разъединил верхнюю защелку, дунул внутрь, раздвигая стенки, подставил пакет под портсигар. Каменецкий разжал пальцы, ценная вещица упала вниз.

— Премного благодарен, — еще раз повторил Северин и спросил с любезнейшей улыбкой: — Да, кстати, ваше предложение по-прежнему остается в силе?

— Более чем! — Каменецкий внешне успокоился. — За последние полчаса ваша ставка выросла как минимум вдвое. Я ценю профессионалов.

— В таком случае, есть прямой резон еще немного поработать. Вы не находите?

А ведь несколькими мгновениями раньше казалось, что улыбка не может быть шире!

— Была у меня на примете парочка преступлений века, но сейчас мне думается, что игра не стоит свеч, — хихикая, сказал Наташа, когда они шли к выходу.

— Ваша? — спросила она через несколько минут, безошибочно остановившись у машины Северина. — Миленькая! Заслуженный боевой конь!

— Ласточка! — рассмеялся тот в ответ. — Мигом долетим!

— Хорошо бы, — сказала Наташа, посмотрев на маленькие золотые часики на руке, и тут же: — Вот козлы! Кто же так паркуется!

В другой ситуации Северин выразился бы не менее энергично, но сейчас он был даже рад, что его машину так плотно зажали. С трудом втиснувшись внутрь, он сдал назад, сделал маленький круг, развернулся и лихо «подал» машину. Заодно и тормоза проверил, что-то слишком часто мелькала автомобильная тема в недавнем разговоре. И еще заставил Наташу застегнуть ремень безопасности.