Кара Хантер - Выхода нет

– Согласен. Возможно, все именно так и было.

Я нахожусь в кабинете Гоу. Сам он ходит по комнате, собирает бумаги, которые кладет в сумку для лэптопа, и передвигает файлы на полках.

– Прошу прощения, – рассеянно говорит он. – Утром уезжаю в Кардифф на конференцию. Еще одна гребаная гостиница «Марриотт»… Для этого молодого человека – Гарри, Гарольда или как его там – было бы только естественно испытывать глубокую антипатию к человеку, бросившему его мать. И какую бы версию ему ни рассказывали все эти годы, маловероятно, что Майкл Эсмонд выглядел в ней приличным человеком. А вы, как и я, хорошо знаете, что детские впечатления остаются на всю жизнь, независимо от того, есть ли под ними реальные факты.

Это замечание попадает почти в цель, хотя Гоу об этом и не подозревает. Я о таких вещах предпочитаю молчать.

– А когда он вырастает и приезжает сюда, – он кладет в сумку еще один файл, – то выясняется, что его отец, образно говоря, сидит на куче денег, которыми вовсе не собирается с ним делиться.

– И если он рос в далеко не богатой обста- новке…

– Вот именно. Вы можете легко представить себе, как он решает, что настало время раскрыть всю правду. И получить причитающуюся ему часть.

– Но, даже если согласиться, что все так и было, сжечь дом с двумя спящими в нем детьми, двумя детьми, которых он знал и которые являлись его сводными братьями …

Гоу пожимает плечами.

– Одним из неоспоримых преимуществ поджога является то, что вам не надо смотреть в глаза своим жертвам, – сухо произносит он и окидывает офис последним взглядом. – Ну, кажется, всё. Позвоните, если что-то будет нужно. И сообщите, когда наконец отыщете синьора Марроне. Мне хотелось бы понаблюдать за ним.

3 января 2018 года, 17:59

6 часов до пожара

Саути-роуд, 23, Оксфорд

– Какая скука… Это просто невозможно. Он все портит.

Мэтти сидит на краю постели. Рядом с ним – Гарри. Мэтти чуть не плачет.

Гарри слегка обнимает мальчика за плечо.

– Дай ему еще один шанс, – говорит он. – Я знаю, что он может вывести из себя, но он делает это не нарочно. Он еще не понимает…

– Все всегда это говорят. И это тоже скучно .

– Я знаю. И тем не менее это правда. Такова жизнь. Для всех старших братьев.

– Я его ненавижу . Хочу, чтоб он умер и все было бы как раньше. Тогда Ма меня любила.

– Она и сейчас тебя любит. – Гарри подвигается поближе. Голос у него мягкий и добрый. – Можешь мне поверить.

– Она со мной больше не разговаривает. Так, как раньше.

– Она просто немного расстроена, вот и всё. Но очень старается исправиться.

Мэтти смотрит на него, смаргивая слезы.

– Я бы хотел старшего брата. Такого, как ты.

– Я бы тоже хотел, – Гарри треплет мальчика по голове. – Семья – это вообще довольно странная штука. Никогда не знаешь, что может выясниться в один прекрасный день…

– Ты о чем? Я не понимаю.

– Да так. – Гарри слегка качает головой. – За- будь.

Внизу, в холле, дедушкины часы начинают отбивать время.

– Ну, и где этот твой вулкан? Тот, о котором мне говорила твоя мамочка? Только знаешь что – я здесь прочитал в Интернете, что лаву можно сделать из пищевой соды и уксуса. По-моему, классно.

Мэтти смотрит себе на ноги. Он постукивает ими по основанию кровати.

– Мэтт?

– Он внизу, – отвечает мальчик тихим голосом. – На столе в столовой. Если только Захария его не сломал.

– Тогда пойдем вниз? – Гарри встает. – Проверим, есть ли у твоей мамы сода.

Мэтти пожимает плечами. Слезы переполняют его глаза и свободно текут по щекам.

Гарри быстро наклоняется, берет мальчика на руки и крепко прижимает к себе.

– Всё в порядке, – шепчет он ему в макушку. – Я никуда не денусь. Все будет хорошо. Вот уви- дишь.

– Можно, сэр? Я на минутку.

– Конечно, Адам. Присаживайся. – Харрисон непривычно бодр. Наверняка радуется, что высокие чины из университета от него отвязались.

– Я по делу Саути-роуд, сэр. Есть кое-что новенькое.

Рассказываю я быстро, а когда заканчиваю, бодрости у него резко убавляется.

– Значит, ты хочешь сделать официальное заявление, что мы пришли к выводу, что произошло само- убийство вместе с убийством, хотя мы ничего подобного не думаем?

– Мы пытаемся разыскать его…

– Этого… как его… Аральдо?

– Аральдо Марроне. Фамилия настоящая, а Аральдо – это итальянский вариант Гарольда, так что предположение вполне рабочее. Все дело в том, что, по нашему мнению, семья вернулась в Италию и он, вполне вероятно, родился уже там. Так что теперь мы пытаемся получить данные о его рождении у итальянских официальных лиц.

Харрисон смотрит на часы.

– Уже семь, и сегодня пятница. Не думал, что ты попытаешься сделать это именно сейчас.

– Не хочу откладывать это до понедельника. Да и Бакстер не очень верит, что нужная нам информация у них оцифрована. По крайней мере, не данные двадцатилетней давности.

– Согласен. – Харрисон тяжело вздыхает. – Я тоже не стал бы делать на это ставку. Помню один отпуск в Италии, когда у меня конфисковали кредитную карточку, так как решили, что это какой-то способ мошенничества. И это было в девяностые, ты можешь в это поверить? В те дни надпись «Никаких пластиковых денег» стала всеобщей шуткой… – Он устраивается в кресле поудобнее. – Так ты думаешь, что если мы объявим дело раскрытым, то этот Марроне появится?

– Если он действительно поджег дом и все дело в деньгах, то есть в том, чтобы получить свою долю наличных. Это можно сделать, только если он объявится. Но он не станет рисковать, пока не убедится, что туман полностью рассеялся – а значит, его надо убедить в том, что мы уверены, что преступник – Майкл Эсмонд.

– А если он ничего не поджигал? Если все это действительно дело рук Майкла Эсмонда? Ведь ты до сих пор не сбрасываешь такой вариант со счетов.

– Да, сэр. До тех пор, пока у нас не будет достоверных доказательств невиновности Марроне. А их не появится, пока мы его не допросим.

Супер начинает вертеть в руках ручку.

– Я не очень люблю лгать налогоплательщикам, Адам. Доверие населения – вещь политическая и все такое… – Он вздыхает. – Но я полагаю, что существуют ситуации, когда цель оправдывает средства.

– Да, сэр. Думаю, что добропорядочные люди ждут, что мы сделаем все, что в наших силах, чтобы установить истину. Особенно когда речь идет о поимке особенно опасного убийцы.

Я вижу, как какое-то время он размышляет над услышанным, а потом выдает:

– Ладно, Адам, делай свое заявление. И будем надеяться, что оно сработает.

Воскресенье. Вечер. День выдался просто роскошным – чистое голубое небо и теплые лучи солнца. Появились первые нарциссы. В дни, подобные этому, мы обычно гуляли в Мидоу-парке, заходили в Перч или отправлялись в город и ели в ресторане на крыше Музея Эшмола. Все это я мог бы сделать и сегодня, но не сделал. Я в ужасе от того, что отсутствие Алекс в один прекрасный день может показаться мне нормальным. Что я смогу построить жизнь, в которой ей уже не будет места. Стать не тем, кого она любит. Или лю- била.