Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Наконец можно поработать.

Фабиан соскреб последнюю изморозь с ветрового стекла, сел в машину и стал ждать, пока двигатель нагреет салон. Тем временем он пытался избавиться от чувства, что все больше катится по наклонной плоскости. Хотя только что совершил двухчасовую утреннюю прогулку по району Седермальм, слушая в наушниках композицию Kiss Me Kiss Me Kiss Me группы The Cure.

Что бы он ни делал, все словно ускользало у него из рук. Но Соня, кажется, пережила свой маленький ад. Она поехала с детьми к своей сестре Лисен на остров Вермде, где они все вместе через три дня будут праздновать Рождество.

Больше всего на свете Матильда любила поездки к своим кузенам и к своей тете, которая всегда была дома и заботилась о том, чтобы были свежие булочки и было чем заняться. Фабиан был уверен, что даже если бы Матильда ответила «нет», она бы с удовольствием променяла его и Соню на Роланда и Лисен.

Роланд зарабатывал кучу денег на своих фирмах, а Лисен решила оставить карьеру юриста и стать домохозяйкой. Неудивительно, что детям это нравилось. Даже Теодор не стал протестовать и поехал с ними. Теперь все были у них, готовили на кухне рождественский стол, заворачивали свертки с подарками и искали в лесу елку.

Все, кроме него. А ведь он обещал себе, что не будет таким. Родителем, у которого никогда нет ни времени, ни сил. Который испытывает одно облегчение, как только его дети куда-то уезжают, или кто-то другой берет на себя ответственность за них. Он опустил козырек от солнца, открыл крышку зеркала и убедился, что это написано у него на лице.

Во всех отношениях он все больше стал походить на своего отца.

Соня думала над ситуацией и пришла к выводу, что, может быть, им стоит пойти разными путями. Что они заслуживают чего-то лучшего, чем переживать кризис, который, похоже, никогда не кончится. Но по ее глазам он видел, что ей это не очень по душе. Что больше всего она хочет, чтобы он проявил инициативу и, как всегда, попытался убедить ее, что у них все равно есть будущее.

Но он не мог привести никаких аргументов и, хотя не спал всю ночь и обошел весь Седермальм, по-прежнему не знал, что делать.

Это касалось как Сони, так и Хермана Эдельмана.

Честно говоря, он понятия не имел, как, не раскрывая слишком много подробностей, заставить своего начальника возобновить расследование. Фабиан был полностью убежден только в одном: он занимается одним из самых сложных дел об убийстве в своей жизни, в котором все думают, что преступник опознан и мертв, а на самом деле – находится на свободе и не показывает никаких признаков того, что он закончил.

Снимки послали по кругу. Снимки были сделаны на расстоянии и изображали десяток легко одетых женщин с блуждающим беспокойным взглядом, которых вытаскивают из фургона и заталкивают в клуб через серую заднюю дверь.

– Эти снимки сделаны немногим больше двух месяцев назад рядом с клубом «Black Cat». Здесь вы видите так называемую поставку товара, который должен пройти первый отбор, – пояснил Маркус Хеглунд. Сидевшие за столом Ярмо Пяивинен, Томас Перссон и Херман Эдельман кивнули.

– Кстати, никто не знает, когда придет Риск? – спросила Ингер Карлен, стоящая рядом с Хеглундом и сморкающаяся в носовой платок, который давно надо было сменить.

– Начинайте, – сказал Эдельман. – У меня много дел.

– Ол райт, – сказала Карлен и сдержалась, чтобы не чихнуть.

– Итак, как мы поняли, в клубе их выводят на сцену, одну за другой, и там их «осматривает» сам Диего Аркас и решает, в какой бордель их везти дальше, – продолжил Хеглунд, взяв последнее печенье из коробки.

– Что значит «осматривает»? – задал вопрос Томас, хотя, похоже, он уже знал ответ.

– По понятным причинам мы там не были и не видели все собственными глазами, – сказала Карлен. – Но я практически убеждена, что даже тебе стало бы плохо, если бы ты это увидел.

– Во всяком случае, у нас есть явное свидетельство того, что в любой момент может поступить новая партия. – Хеглунд обмакнул печенье в кофе. – И тогда мы устроим облаву.

– Но когда, вы точно не знаете? – спросил Эдельман и потянул себя за бороду.

– Могу сказать только, что это произойдет в ближайшие несколько суток. Потому с этого момента мы должны работать посменно и держать наготове спецназ.

– О’кей, – кивнул Эдельман. – Я сообщу им. Сколько человек вам надо?

– Минимум тридцать, – сказала Карлен.

– Тридцать пять? – Эдельман оторвал глаза от мобильного.

– Чтобы одновременно накрыть и клуб, и маленькие бордели, – сказал Хеглунд. Тут открылась дверь, и в комнату вошел Фабиан.

– Фабиан, – Эдельман повернулся к нему. – А мы думали, куда ты подевался. Что-то случилось?

– У тебя есть время? – спросил Фабиан, не глядя на остальных. – Лучше всего прямо сейчас.

– Что случилось? – спросил Эдельман, закрыв за собой дверь.

Фабиан повернулся к нему. Он решил начать издалека и походить вокруг да около, прежде чем перейти к делу. Но его поздний приход на утреннее совещание уже исключил все эти возможности.

– Мы должны снова начать расследование в отношении Гримоса и Фишера.

У Эдельмана был такой вид, словно он ослышался. Он снял свои маленькие круглые очки.

– А почему ты так думаешь? Сядь.

– Я ничего не думаю. – Фабиан сел на потертый диван. – Херман, мы шли по ложному следу. Оссиан Кремп служил лишь приманкой, чтобы повести нас не туда.

– Подожди. Ты на полном серьезе считаешь, что Кремп невиновен?

– И что преступник по-прежнему на свободе. Да, именно так я и считаю.

Эдельман засмеялся, покачал головой и достал из холодильника две бутылки пива, которые поднял вверх с вопросительным видом.

– Нет, спасибо. Не надо, – ответил Фабиан, хотя, возможно, как раз это ему и было нужно.

– Понятно… Скажи, если передумаешь. – Херман открыл одну бутылку, перелил содержимое в стакан и сел в кресло для чтения у окна. – Фабиан, честно говоря, я не знаю, откуда ты это взял. Я считаю тебя хорошим следователем, ты знаешь мое мнение о тебе. Одним из лучших. – Он отпил пива, взял свою трубку и начал набивать ее. – Но, откровенно говоря, ты, похоже, заблудился в трех соснах.

Фабиан подождал, пока начальник зажжет трубку и наполнит свои легкие серебристым дымом, и потом продолжил:

– Ты помнишь ту женщину в автобусе? На всех снимках у нее вырезаны глаза.

– Да, она была возможной жертвой.

– Именно. А теперь я подозреваю, что она мертва.

Эдельман кивнул и сделал глоток с таким спокойствием, которого Фабиан никак от него не ожидал.

– Я хочу сказать, что почти уверен, что она мертва, – добавил он, почувствовав, как весь разговор идет не в ту сторону.

– Ты совершенно прав, – Эдельман одарил его довольной улыбкой. – Она действительно мертва.