Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Вот подходящая вена, – сказал он и вновь взял шприц.

– Подожди, пожалуйста, подожди. Вы должны передать Андерсу, то есть моему мужу, что я люблю его больше всего на свете. Я очень давно этого не говорила, но обещайте. Пожалуйста, вы должны мне это обещать.

– Твой муж никогда не получит от нас никаких известий. Он никогда не узнает, что произошло. Для него ты просто внезапно исчезла однажды ночью и больше не вернулась. У него, конечно, будут разные версии, но он никогда и близко не подойдет к правде. А с годами он будет все меньше думать об этом и пойдет дальше по жизни. Может быть, с новой женщиной. Кто знает, может быть, даже с близнецами.

Малин плюнула ему в лицо.

– Я надеюсь, что ты будешь гореть в аду.

Он ответил со сдержанным смехом:

– Я могу ошибаться. Но ты не производишь на меня впечатления человека, который верит в рай и ад. Хотя, возможно, все меняется, когда находишься в твоей…

Его прервал выстрел и крики из коридора. Затем сразу один за другим раздалось еще два выстрела. Последовала тишина, которую нарушила рация в его нагрудном кармане:

– It’s safe to come out now [69] Теперь можете спокойно выходить ( англ .). .

Томас Перссон был не из пугливых. Но сейчас он был напуган. До такой степени, что опустошил мочевой пузырь и почувствовал, как теплая моча стекает вниз по внутренней стороне ног. Первый раз в него попала пуля, и он ожидал, что будет гораздо больнее. Сейчас он почти ничего не ощущал, кроме пульсирующей глухой боли. Может быть, это просто выброс адреналина, и когда он закончится, придет настоящая боль.

Пуля, наверное, прошла через правую ляжку, поскольку джинсы уже потемнели от крови, которая начала капать на белый кафельный пол. Кровь текла обильно, что одному из двух мужчин, заставивших его встать на колени, теперь связывающему ему руки за спиной его же собственными наручниками, пришлось переставить ногу, чтобы кровь не попала ему на ботинок.

Он никогда не верил в бога, да и теперь не верил. И тем не менее все время мысленно повторял одну и ту же фразу: «Обещаю стать лучше, только пусть здесь появится Фабиан, пока не станет поздно. Пожалуйста, прошу тебя. Обещаю стать…»

– And what have we got here? More police? [70] Что тут у нас? Еще полицейские? ( англ .)

Двое мужчин кивнули, и Гидон Хасс повернулся к Томасу и Ярмо, которые стояли рядом на коленях, руки в наручниках заведены за спину.

– А вы тоже из Государственной криминальной полиции?

Томас и Ярмо кивнули.

– А еще кто-то есть?

И Томас, и Ярмо посмотрели вниз на кафель, и глазом не моргнув.

– Кто-то еще есть, я спросил!

– Нет, только мы, – ответил Ярмо.

– Вот как? А ваш коллега Фабиан Риск? Где он?

Ярмо пожал плечами.

– Где большинство других. Дома, празднует Рождество со своей семьей. Это довольно важный праздник в этой стране.

Хасс кивнул мужчинам, и один из них сделал шаг вперед и так сильно пнул Ярмо ногой прямо в лицо, что тот потерял равновесие и упал на бок.

– Я знаю, что такое Рождество. Точно так же я знаю, что Риск не дома со своей семьей. Встать.

Ярмо сделал попытку встать, но ему это не удалось.

– Я сказал встать.

Один из мужчин схватил Ярмо за волосы и потянул вверх.

– Вот как? И как, по-вашему, нам выйти из этой ситуации?

– Сдаться, поехать с нами в полицейский участок и признаться, – сказал Ярмо.

Хасс засмеялся.

– At least he’s got a sense of humor [71] По крайней мере, у него есть чувство юмора ( англ .). . Но дело в том, что мне не в чем признаваться. Я ведь не сделал ничего противозаконного. Даже когда все обнародуют, признаться будет не в чем. Наоборот, меня будут считать героем все те, кто хочет вернуть себе жизнь и готов немного заплатить за это. Все, кто сегодня готов поехать за границу и позволить пьющему врачу, лишившемуся лицензии, сделать операцию в грязном гостиничном номере. И самое лучшее, что это даже не на шведской территории. – Хасс развел руками.

– Значит, это санкционировано Израилем? – спросил Ярмо.

– Израиль… – Хасс фыркнул. – Они понятия не имеют, что затеяли. Они думают, что нужда в свежих органах исчезнет, как только они издадут неэффективный закон, который запретит ее.

– Ты знал, чему подвергают твою жену, – сказал Томас и повернулся к Хассу. – И, тем не менее, ты предпочел не обращаться к нам. Это называется сокрытие информации и наказуемо согласно статье 17 Уголовного кодекса.

– Ой. Я не думал, что ты осмелишься что-то сказать. Ты ведь наделал в штаны и все такое. – Он сел на корточки перед Томасом. – Это правильно, у меня были подозрения. Но зачем рисковать всем тем, на что ушли годы планирования, ради жены, которая только и делает, что жалуется и максимум предлагает миссионерство раз в месяц с тех пор, как я поседел?

– Потому что ты любишь ее.

Хасс опять засмеялся.

– Еще один шутник. Вы бы лучше стали комиками, а не полицейскими. – Он встал и повернулся к своим пособникам.

– Kill them both [72] Убейте обоих ( англ .). .

Двое мужчин вышли вперед, встали в метре от Томаса и Ярмо, вытащили свои пистолеты, передернули затворы и прицелились им в головы.

– Пожалуйста, не делайте этого. Я сделаю все, что вы захотите, – закричал по-английски Томас. – Пожалуйста, прошу вас!

Ярмо ничего не сказал. Он просто закрыл глаза.

Фабиан слышал, как Томас молил о пощаде, и через щель в двери видел, как двое мужчин в костюмах направили свои пистолеты на его коллег, которые сидели на коленях с опущенными головами. Он узнал мужчину по фото, которое Карнела Аккерман показала ему в ресторане «Гондола» до того, как ушла оттуда. Теперь она лежала расчлененная в нескольких мешках для мусора.

Он не осмеливался делать резких движений, чтобы свет опять не зажегся. Но в конечном итоге ему удалось медленно опустить руку под курткой и вытащить пистолет. Ему даже удалось передернуть затвор так, что не зажегся свет. Пока Томас кричал все громче, умоляя сохранить ему жизнь, он медленно поднял пистолет и прицелился через щель в двери. Всем телом он почувствовал, что исход дела теперь в его руках.

Но они не хотели. Или, точнее сказать, только могли дрожать еще сильнее. Его руки оказались совершенно бесполезными и не способными справиться даже с такой простой задачей, как нажать на курок, сколько бы он ни пытался.

Вместо этого Фабиан просто сидел в темноте и прятался, слушая, как им дали последний шанс рассказать, где он находится. Как Ярмо полностью отрицал, что знает, где он, хотя наверняка и он, и Томас поняли, что он там. Отчаянные мольбы Ярмо сохранить ему жизнь, когда до него наконец тоже дошло, каким будет финал. Когда пули пробили им головы и они рухнули на пол, Фабиан уже давно сдался и опустил свой пистолет.