Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Бог опять доказал, что не оставляет ее. Что вмешивается и действует, как только Он ей нужен. Осознает она это или нет. Взять хотя бы эту беременную женщину-полицейского, о которой ей пришлось позаботиться. Если бы не она, Аиша никогда бы не добралась до аэропорта Арланда, а оттуда до Тель-Авива через Стамбул. Фабиан Риск понял, куда она собралась, но его беременная коллега не оставила ему никакого выбора, и она просочилась как сквозь пальцы.

Аиша Шахин получила сданный багаж и без проблем прошла с ним таможню. Насколько она могла судить, растаявший лед не потек. Ее ждал заказанный джип, и дорога до Иматина заняла меньше четырех часов. Как и было запланировано. Ее пропустили даже на блокпостах, не спросив, куда она направляется или по какому делу едет.

Словно Бог вознаградил ее и расстелил перед ней красную ковровую дорожку. За всю работу, которую она проделала за эти долгие годы. За тренировку и подготовку. За все сомнения, которые ей пришлось преодолеть. А ведь она даже и думать не смела, что у нее все получится. Но с Божьей помощью она превзошла саму себя и почти дошла до того пункта, о котором так долго мечтала.

Она припарковала машину у въезда в деревню и стала ждать темноты. Потом открыла стоящую в сумке водонепроницаемую цистерну, достала оттуда полиэтиленовый пакет с органами, благодаря которым Эфраим снова станет целым, и проделала остаток пути пешком с полностью упакованным рюкзаком за спиной.

Надгробный камень по-прежнему находился на том же месте, где она поставила его почти десять лет назад. Но текст успел выгореть на солнце. Поэтому для начала Аиша достала чернила и стала подновлять надпись. Потом раскрыла лопату и начала копать. Дойдя до довольно большой глубины, смахнула землю с полиэтилена, который покрывал его последние останки.

Перекусив шоколадкой, которую она запила водой, стала дальше работать лопатой, чтобы расширить могилу. Здесь земля была значительно тверже, и она чувствовала, как на руках появляются волдыри. Но она не обращала на это внимания. Боль – в высшей степени временное явление. Через два часа Аиша спустилась вниз, счистила последнюю землю с Эфраима и развернула защитную пленку.

Когда она была здесь в последний раз, шрам с грубыми швами вызвал у нее безграничную черную злобу. Но теперь не было ни ненависти, ни швов. Из нее вытекла последняя капля черноты, и сейчас она испытывала лишь одну любовь. Такую глубокую и горячую, что, несмотря на холодную ночь, она совершенно не мерзла.

Она достала скомканный полиэтилен из его грудной клетки, которая теперь состояла из одних ребер, и открыла водонепроницаемый пакет.

Бережно и осторожно отвинтила две крышки на маленьком контейнере для контактных линз, вынула роговицы, сначала левую, потом правую, и положила их в глазницы черепа. Все для того, чтобы он снова мог ее видеть. После чего достала его легкое и осторожно поместила под правое ребро, чтобы чувствовать теплое дыхание Эфраима на своей щеке. Печень и две почки – залог чистоты их любви. В конце она вернула ему его сердце, которое с этой минуты и навсегда будет биться для них.

Когда все было на месте, Аиша легла на спину как можно ближе к нему. Держа мобильный в руке, нажала на плей и положила телефон себе на грудь. В ночи зазвучала мелодия, которая раздавалась из его радиоприемника в тот раз и которую потом она слушала каждый вечер, ложась в одинокую постель. Она достала маленькую коробочку с таблеткой, положила таблетку в рот и проглотила.

Теперь осталось недолго. Скоро они снова встретятся, и с этой минуты ничто и никогда не сможет их разлучить. Она взглянула на звезды, которые в ту ночь светили особенно ярко, и поняла, что никогда не была так счастлива.

Дуня Хоугор летела в Копенгаген со смешанными чувствами. К ее удивлению, нашлось объяснение тому, почему спортивный автомобиль на дне порта Хельсингера был зарегистрирован на убитого министра юстиции Швеции. Может быть, немного странно и запутанно, но вполне достоверно. Это, в свою очередь, означало, что у нее по-прежнему нет конкретного аргумента, почему она должна возобновить расследование. И мало того, она уличила Карстена в неверности.

Но, несмотря на все это, когда колеса коснулись посадочной полосы, Дуня почувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Она почти ликовала. Она точно не знала, как все будет. С этой минуты она будет следовать своему собственному компасу. С этой минуты никто и никогда не сможет ею манипулировать. Ни какой-то там Хеск и ни какой-то там Карстен.

Не говоря уже о слизняке Слейзнере, который наверняка ждет, что она заползет обратно в свою скорлупу и подаст заявление о переводе в другой отдел. Но она меньше всего собиралась это делать. Наоборот, она останется в ожидании подходящего случая и будет для него как бельмо в глазу. И когда представится возможность, нанесет такой удар, что у него не будет никакого шанса даже понять, что на самом деле произошло.

Когда Карстен вернулся домой с огромным букетом, который едва пролез в подъезд, его ключ больше не подходил к замку. Что усилило его беспокойство, которое он испытывал целый день. Он попытался позвонить Дуне, но автоответчик сообщил ему, что абонент недоступен. Он сел на лестницу и стал ждать. Примерно через час все стало ясно: его мама позвонила из Силькеборга и спросила, почему грузовик со всеми его пожитками подъехал к их гаражу.

У статуи на площади Стюреплан Малин Ренберг потребовалось целых двадцать три минуты, чтобы подняться с заднего сиденья автомобиля, где после аварии шипел и дымился капот. Еще шесть минут ушло у нее на то, чтобы найти мобильный Фабиана и позвонить в службу спасения. Женщина на другом конце провода сначала сомневалась, достаточно ли критическая ситуация, но дала себя уговорить и вызвала им скорую.