Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Большая мечта каждого художника. Но для Сони это в конечном итоге обернулось кошмаром. В самые тяжелые периоды заказы у нее были расписаны на год вперед. Клиенты сообщали нужный размер и выбирали цвета, которые должны гармонировать с интерьером. Соня чувствовала себя кем угодно, но только не художником, и в конце концов дошла до ручки.

Это случилось чуть больше полугода назад, и с тех пор она искала и экспериментировала. Спустя какое-то время показалось, что на смену рыбам пришли птицы. Она рисовала гнезда, яйца и стаи в небе.

Но сейчас она работала над чем-то совершенно иным. Бурная какофония со всеми оттенками красного.

– Пожалуйста. Я работаю.

– Как я понимаю, ты читала газеты.

– Нельзя верить всему тому, что читаешь.

– Молодая девушка. Это моя ответственность. Моя вина.

– А эта Лина Польссон?

Фабиан ждал этого вопроса и не мог ее за него упрекать. После истории с Нивой доверие было подорвано и висело на тоненькой ниточке. Если оно вообще осталось.

– Да, я был в нее влюблен и хотел только одного – чтобы мы были вместе. Но, Соня, это было тогда. В старших классах. Мы так и не стали парой, чему сейчас я очень рад.

Соня повернулась к нему и посмотрела ему в глаза. Краска капала с кистей на пол.

– Получается, теперь она для тебя ничего не значит?

– Она всего лишь моя бывшая одноклассница, у которой жестоко убили мужа.

– О’кей, – Соня продолжила рисовать, а он стоял и думал, не подойти ли к ней и обнять, как тут зазвонил его мобильный.

– Да, але?

– Ты как? – раздался голос Ирен Лильи.

– Получил по заслугам, как сказала бы моя мама, – Фабиан отошел на несколько шагов назад, чтобы Соня, которая опять взялась за картину, не брызнула на него краской. – Но сейчас мне не совсем удобно говорить. Можно я перезвоню?

– Послушай. Это действительно так? – оборвала она. – Насчет Лины Польссон?

– Да.

Наступила тишина, и Фабиан буквально услышал, что Лилья думает о том же, что и он. Как это повлияет на его расследование? Он вышел из мастерской и спустился вниз.

– Но чтобы ты знала: сначала я сам этого не осознавал. Я словно вытеснил из памяти всю свою юность. – У него возникла потребность объясниться, заставить ее понять. – Именно поэтому я ничего не сказал, а потом…

– Послушай, тебе лучше обсудить это с Тувессон. У тебя наверняка есть очень хорошее объяснение, – нельзя было не заметить иронию в голосе Ирен. – Но я звоню не поэтому. У нас новый смертный случай.

Фабиан попытался думать быстрее, чтобы понять, кто это может быть. Кого он упустил?

– Это не одноклассник.

– Вот как? Тогда кто?..

– Моника Крусеншерна. Ваша классная руководительница.

О Монике Крусеншерна Фабиан помнил немногое: она всегда носила юбки до колена, чаще всего в клетку, и никогда не растягивала уголки рта. Все ее уроки проходили по одинаковой схеме. Цифры надо было считать, контурные карты закрашивать, а книги читать вслух, глава за главой. О дискуссии и размышлении не могло быть и речи. Чем больше Фабиан об этом думал, тем больше годы с Моникой Крусеншерна казались ему одной большой проверкой словарного запаса.

– Ее нашла помощница по хозяйству. Если быть точной, то в кресле у нее дома. Они не сразу поняли, что она умерла, поскольку на теле не было каких-либо видимых повреждений.

– Получается, она просто сидела? Причина смерти установлена?

– Остановка сердца. Только что Коса зачитал по телефону предварительное заключение. Похоже, ее сосуды были забиты больше, чем старая кофеварка.

– Значит, это не убийство?

– Нет. Я просто хотела, чтобы ты узнал это до того, как напишут в газетах. Мы ведь знаем, как они все вывернут. Пикантная деталь: у нее на коленях лежала развернутая «Квельспостен», сегодняшний номер.

– А какой разворот?

– Тот, где спрашивают, как могли допустить такое.

Фабиан точно знал, о каком развороте идет речь. Заголовок гласил:

УЧИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ ЗАКРЫВАЛ ГЛАЗА

В статье рассказывалось о том, как Клаеса Мельвика систематически третировали Йорген и Гленн и как никто ничего не делал. Даже взрослым было наплевать. В связи с этим ставился вопрос, почему Моника Крусеншерна не забила тревогу. Она наверняка предполагала, что в классе не все в порядке. Фабиан сочувствовал ей. Наверняка ей было ужасно читать обвинения, содержащиеся в статье, и они, несомненно, явились косвенной причиной ее смерти.

– О’кей. Спасибо, что позвонила.

– Не за что. До встречи, донжуан.

Он слишком поздно понял, что недооценивал Фабиана Риска. Инцидента в саду Гленна, который задержал его на сутки, было достаточно, чтобы Риск нашел в Дании машину. Он уже буквально сломал себе голову, но по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как это вышло. К тому же Риск открутил заднее колесо, что явилось полной неожиданностью. Риск оказался гораздо большей угрозой, чем он когда-либо мог предположить, и, хоть и в самой глубине души, он был вынужден признать, что это произвело на него впечатление.

Ему не удалось осуществить задуманное – он не перегнал машину. Ему пришлось сдаться, бросить ее и сбежать. Теперь ее конфисковала датская полиция, что само по себе лучше, чем если бы она оказалась у шведов. Датчане не найдут ничего особо интересного. Только непонятно, сколько она у них пробудет.

Он всерьез подумывал о том, чтобы все бросить и прямо сейчас сесть на катер, который, полностью заправленный и с запасами продовольствия, ждал его на причале в Роо. Но он решил изучить возможность частично изменить план. Пока что это стоило ему целых суток задержки. Но выбора у него не было. Альтернатива – все бросить – представлялась ему настолько большим поражением, что не было никакой уверенности в том, что он сможет с этим жить.

По первоначальному плану Риску отводилась всего лишь маленькая второстепенная роль, почти что статиста. Еще один в ряду. Но когда выяснилось, что Фабиан переедет сюда со своей семьей, он отвел ему немного более активную роль. Но все пошло не так, и он занял гораздо больше пространства, чем ему первоначально предназначалось. Риска надо проконтролировать и поставить на место, пока все не сошло с рельсов. Пока он точно не знал, как это сделать. Но когда-то ему уже удавалось превращать недостатки в достоинства, и поэтому не было оснований сомневаться, что и в этот раз все получится.

Последние часы масть шла ему. Его моноспектакль в роли датского журналиста превзошел все ожидания. Более того: теперь все переключили внимание на Риска, что затруднит и наверняка замедлит ход полицейского расследования. К тому же датчане подставили подножку и самим себе, и шведам, что надо принять с благодарностью. И в довершение всего, только что перед ним мелькнула фарами машина, освобождая парковочное место прямо перед таунхаусом Риска.