Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

Именно этот вторник она провела в Кедбюене, где встретила чернокожего американца – режиссера рекламных фильмов. Его американо-датский привел ее в хорошее настроение, и через несколько мохито проблемы на работе казались такими же расплывчатыми, как листья мяты на запотевшем стекле.

Телефон зазвонил именно тогда, когда американец расстегнул ей лифчик и собрался поцеловать ее грудь. Когда спустя двадцать пять минут она приехала в больницу, там царил настоящий хаос. Никто ничего не знал. Какова причина смерти? Он лишил себя жизни или его кто-то убил? Если убил, кто и как? Ведь отделение усиленно охраняли. К тому же она все еще была навеселе или, если совсем честно, пьяная. Да она до сих пор не протрезвела.

Дуня взглянула на мобильный: она проспала 47 минут. Она поднялась с крышки унитаза, поправила волосы и подкрасила губы, после чего вышла из кабинки. Возвращаясь на свое рабочее место, еще раз задумалась над тем, как действовал преступник. Пока что им не удалось найти каких-либо технических следов, которые могли бы куда-то направить ее мысли. Рихтер по-прежнему был на месте со своими криминалистами. Во второй раз – после того, как она ясно дала ему понять, что если они ничего не найдут, им придется искать снова. И снова.

Опьянение наконец стало проходить, постепенно сменяясь похмельем. Прикрыв рот рукой, она понюхала собственное дыхание и решила остаток дня стараться не дышать. Тут ей встретился Ян Хеск, который рассказал, что Оскар Педерсен из отделения судмедэкспертизы только что сообщил, что установил причину смерти.

– Удушение.

– Удушение? Но там же нет признаков удушения?

– Видимых нет. Но у него в крови высокое содержание ботулотоксина.

Дуня знала этот препарат – это по сути тот же нейротоксин, который используют в ботоксе, и в больших дозах он может парализовать грудную мускулатуру, вследствие чего наступает удушение.

– Они проверили капельницу?

Хеск кивнул.

– Там было столько яда, что можно задушить пол-Дании. Кстати… – улыбаясь, он протянул ей коробочку мятных леденцов.

Ей следовало бы обидеться, но она, не протестуя, взяла конфетку.

– Возьми еще одну, а лучше две.

Она взяла еще две и пошла в свой кабинет.

– Может, возьмешь всю упаковку, – крикнул он ей вслед, и она, не оборачиваясь, через плечо показала ему средний палец.

Сунув все леденцы в рот, Дуня прошла на свое рабочее место. На стуле для посетителей сидел мужчина. Он обернулся. Она никогда не видела его раньше, но сразу поняла, кто это.

Тувессон, Лилья и Муландер сидели за столом. Каждый ел из пластиковой упаковки салат с курицей из супермаркета. Они ждали Утеса, который созвал это совещание. Тувессон посмотрела на свой салат и отметила, что трех маленьких кусочков курицы, которые она давно съела, явно хватило, чтобы продать сухой салат айсберг с небольшим количеством баночной кукурузы и оливок как «салат люкс с курицей». Она решила загладить впечатление от этого жалкого блюда и выкурить после обеда сигарету.

– Кто-нибудь слышал что-нибудь от Риска? – спросил Муландер.

Тувессон покачала головой:

– Нет, а почему мы должны были что-то услышать? Ведь он в отпуске.

Муландер молча кивнул.

– Ингвар, что мне было делать? У меня не было выбора.

– Да, знаю. Я знаю. Просто немного… Жаль.

– Ты в этом не одинок.

– К вашему сведению, я взяла на себя смелость и выяснила кое-что о Риске, – сказала Лилья. – Вы знали, что его уволили из областной криминальной полиции Стокгольмского региона?

Муландер покачал головой.

Тувессон вздохнула:

– Такое расследование, а тебе нечем больше заняться?

– Я просто подумала, что если нам вместе работать, может, неплохо что-то узнать друг о друге?

– Ирен, куда ты клонишь? Да, ему изменил здравый смысл, и он слишком далеко зашел. С тобой, наверное, было бы то же самое в его ситуации.

– Ты хочешь сказать, если бы я была влюблена в жену жертвы? – спросила Лилья.

– Это была подростковая влюбленность. Как дело обстоит сейчас, мы понятия не имеем.

– Да, вот именно. Как раз это и я хочу сказать. Мы не знаем. И дело в том, что, похоже, это не единичный случай. Я видела отчет о расследовании, проведенном в Стокгольме зимой, и если читать между строк, становится ясно, что и там он поступал по собственному усмотрению, не ставя остальных в известность.

– А что он тогда сделал? – поинтересовался Муландер.

– Во-первых…

– Ирен, давай не будем, – прервала ее Тувессон и решила, что выкурит как минимум две сигареты.

– Но…

– Как я вижу, вы уже собрались. Как хорошо, – с этими словами в комнату вошел Утес.

Тувессон мысленно поблагодарила его. Разумеется, Лилья права, и именно об этом ее предупреждали в Стокгольме, когда она наводила справки о Риске. Большинство сходились во мнении, что Риск хороший полицейский, один из лучших. Но он идет своим путем, и никогда не знаешь, в каком направлении и какие это может иметь последствия, – как раз то, что ей нужно. Она никогда не сказала бы это вслух остальным, но с ними стало слишком комфортно работать. Конечно, они профессионалы, на которых можно положиться. Но им словно больше не требовалось ничего доказывать, и поэтому не надо было ничем рисковать, предлагая неожиданную идею. Они никогда не совершали ошибок и не заходили за рамки дозволенного, что, наверное, прекрасно смотрелось во всех отчетах и заключениях. Но реальность устроена сложнее, и в некоторых случаях требуется быть именно здесь и сейчас.

На грани. Иногда даже по ту сторону.

Тут-то и нужен Риск.

Утес послал по кругу нарисованный фоторобот и рассказал, что к нему обратилась девушка из Макдональдса в Осторпе.

– Она работала в четверг ночью и не узнала ни Шмекеля, ни Мельвика.

Вот как они это видят, думала Тувессон. Шмекель и Мельвик. Как будто это два человека. Два разных преступника. А теперь по кругу передается фоторобот третьего преступника. Сколько их вообще будет, пока они не закончат дело?

– А кто это? – спросил Муландер и поднял вверх фоторобот.

– Этот человек якобы пришел в ресторан в самом начале первого ночи в четверг, и, когда подошла его очередь, заказал меню «Чили Макфест Де Люкс». Проблема в том, что это меню продают только по четвергам, а уже началась пятница.

– Значит, они отказались продать ему «Чили Макфест»? – спросила Лилья, и Утес кивнул.

– Они только выполняют указания, – пояснил Муландер.

– Но мужчина с этим не согласился, – продолжал Утес. – По его словам, он занял очередь еще в четверг и стал настаивать, чтобы ему продали заказанное им блюдо. Девушка на кассе попыталась объяснить ему, что не она устанавливает правила, и что, к сожалению, ничем не может помочь, после чего стала обслуживать следующего клиента. И тут он пригрозил ей.