Стефан Анхем - Жертва без лица. Девятая могила

– Ты должна позвонить не ей, а мобильному оператору, который соединил разговор.

Теперь до нее дошло. Она сегодня крайне туго соображала. С помощью номера она может проверить, действительно ли Слейзнеру звонили, точное время звонка и продолжительность разговора. Она задумалась над тем, что это значит. По-настоящему. По ее мнению, не так-то много. Девушка, а теперь и полицейский, были мертвы, и лучше всего им наладить сотрудничество, чтобы поймать преступника.

– И что я за это должна?

– Доступ к машине.

– Нет, этого не будет. Мы постоянно занимаемся расследованием.

– Я только взгляну одним глазком. Максимум пять минут.

– А что я получу взамен?

– Помимо номера моей начальницы?

Она кивнула, и он засмеялся:

– Еще кола и все, что я знаю.

Она притворилась, что раздумывает, а потом улыбнулась:

– А что ты о нем знаешь?

– Мы учились в одном классе в средней школе. В те времена его звали Клаес Мельвик. Его травили, и он был изгоем.

– Вы его били?

– Не я, другие. Особенно двое.

– Две жертвы?

Фабиан кивнул.

– Но на самом деле, я был не намного лучше. Точно так же, как и все остальные, отворачивался.

– А почему Клаес Мельвик?

– Честно говоря, не знаю. Конечно, он носил очки, и у него смешная фамилия [20] Фамилия героя по-шведски пишется Mällvik. Mäll по-шведски – перхоть. . Но вообще-то я думаю, что по чистой случайности. Им был кто-то нужен, и подвернулся он.

– И ты уверен, что это он?

– А кому же еще быть?

Дуня пожала плечами.

– Мортен Стенструп, во всяком случае, не мог узнать его на тех фото, которые вы опубликовали.

– Здесь есть много объяснений. У него в крови был морфий? Он в принципе видел лицо преступника? Его память ведь могла пострадать в результате несчастного случая?

– Но он был совершенно уверен.

– А он мог описать внешность преступника?

– Увы. У него почти не было сил. Я думала попросить его сделать это сегодня.

– Это значит, что он, наверное, опять сменил имя.

Дуня кивнула.

– Это означает еще кое-что.

Риск встретился с ней взглядом.

– Он не закончил. В его списке есть еще люди, – с этими словами Дуня встала.

Фабиан провожал ее взглядом, пока она шла ко входу в ресторан. Он задумался над ее словами. Последние сутки у него ныло в груди. Он пытался отмахнуться от этого чувства, но оно упрямо возвращалось. И теперь, когда Хоугор сказала все открытым текстом, сомнений больше не было. Руне, Клаес, или как он там теперь себя называет, не закончил.

Далеко не закончил.

С Йоргеном и Гленном, двумя наиболее очевидными, он разделался. Но кто остался? Кто еще его третировал? Может быть, коллеги? Он читал о том, что взрослых, которых травили в детстве, травят и на работе. Словно окружение чует слабину, червоточину, которая присуща человеку всю его жизнь. Фабиан решил попросить Тувессон послать кого-нибудь в больницу Лунда и выяснить у коллег Шмекеля обстановку. Особенно после скандала, когда он забыл зажимы в мочевом пузыре пациента. Кстати, вот еще с кем надо связаться.

Но сначала он заглянет в «Пежо».

Дуня ясно дала понять, что лучше всего никому не знать, что она взяла с собой шведского полицейского, и поэтому они вошли в участок с черного хода. Машина находилась под землей четырьмя этажами ниже. Склад занимал весь этаж и был набит изъятыми вещами, которые ждали технического осмотра или использования в качестве вещдоков во время возможного процесса. Там было все – от автомобилей до рваных трусов.

За перегородкой из плексигласа с отверстием на уровне лица в инвалидной коляске сидел пожилой мужчина и возился с каким-то темным предметом из пластмассы в районе талии. Висевший за ним календарь с голыми девушками начала 80-х годов свидетельствовал о том, что он сидит здесь внизу без дневного света уже много лет. Дуня постучала по перегородке, но мужчина не поднял лица.

Она опять постучала, на этот раз так, что задребезжало стекло, и просунула через окошко свое удостоверение.

– Привет! Я не собираюсь проводить здесь весь день! Я хочу посмотреть на «Пежо», который поступил несколько дней назад!

– Шведская машина, – отозвался мужчина. – Вот только вправлю катетер на место.

Дуня кивнула.

– А это кто? – мужчина кивнул в сторону Фабиана.

– Меня зовут Фабиан Риск, – он достал свой бумажник, чтобы вынуть удостоверение.

– Он потенциальный свидетель и пришел сюда, чтобы попробовать опознать машину, – вмешалась Дуня и отвела руку Фабиана с бумажником.

Мужчина смотрел то на Дуню, то на Фабиана, будто размышляя, не пойти ли ва-банк. В конце концов, он издал протяжный тяжелый вздох.

Фабиан и Дуня двинулись вслед за мужчиной, который так лихо вел свою инвалидную коляску по складу, что они почти бежали, чтобы не отстать. Время от времени он останавливался, чтобы отпереть ворота. Фабиан не мог понять, как этот человек может ориентироваться в таком с виду бесконечном лабиринте проходов между высокими полками, как на складе «ИКЕА», и знать, какой ключ подходит к какому замку. Но мужчина явно со всем справлялся, и в конечном итоге они попали в гараж, заставленный машинами. Некоторые больше напоминали груду металлолома, а некоторые, похоже, были совсем новыми. «Пежо» стоял в самом дальнем углу.

Фабиан надел резиновые перчатки, сел на водительское сиденье и закрыл дверь машины. Ему хотелось, чтобы его не трогали, и Дуня, похоже, поняла его и держалась на расстоянии. Она сказала, что машину все еще осматривают. Но он не увидел каких-либо маркировок с обозначением того, какие поверхности уже осмотрели или где были обнаружены отпечатки пальцев, волоски и тому подобное. Объяснение могло быть только одно: осмотр машины даже не начинали. Он не мог утверждать, что хорошо знает Ингвара Муландера, но исходя из того немного, что он видел, не сомневался, что к этому моменту осмотр был бы завершен.

Он открыл бардачок и достал все, что там было. Шариковая ручка с логотипом Лундской больницы, несколько батареек ААА, запасная лампа для фар, инструкция по эксплуатации и страховка, где владельцем машины значился Руне Шмекель. Ничего странного в этом не было. Фабиан пролистал сервисную книжку и отметил, что все необходимые работы выполнялись вплоть до запятой. Авторизированные печати стояли там, где они должны быть. Шмекель – дотошный человек, который ничего не делал кое-как и не занимался самодеятельностью. Сам он обычно отвозил машину в мастерскую, только когда слышал новый тревожный звук. Тогда чаще всего было поздно, во всяком случае, для кошелька.

В зеркале заднего обзора Фабиан увидел, как Дуня смотрит на часы и нетерпеливо оглядывается. Но старика видно не было.

Пора сделать то, ради чего он пришел сюда.