Алекс Леви - Среди нас [СИ]

— Что ж ладно, тогда я пойду, — ответил ему психолог, подчеркнув свою воспитанность и интеллигентность тем, что не заметил вопроса Вадима и ушел.

Следователь подумал, что если он не счел того человека — хорошим человеком, то в дальнейшем они скорее всего не пересекутся, а с Мариной он решил, что обойдется без всяких любезностей, потому что психолог его здорово разозлил, и если он оденет добрую маску и будет из себя корчить хорошего, то он просто с ума сойдет от вездесущего ханжества.

Вадим, конечно, извинился, что именно тут им придется разговаривать, но Марина, не обратив на него внимания, показала своим видом, что ей все равно. Она была полностью противоположна по настроению Анатолию. Марина была неподвижна, смотрела только в одну точку и отвечала на вопросы следователю четко, коротко и ясно. Конечно, мысли ее были не об этом, ее мужа убили, и это не самоубийство, но главное то, что ее, как и всех, тоже подозревали в смерти Ильи. Но с другой стороны у Вадима было на самом деле впечатление, будто бы Марина чего-то скрывает, хотя то, что сказал Анатолий про нее, следователь не знал. Он попытался разбавить тишину:

— Кто это был? — спросил Вадим.

— Психолог, — поверхностно ответила она.

Следователь понял, что она ответит на все интересующие его вопросы безоговорочно.

Ее кожа была вся бледная, по сравнению с ее красными щеками. Игнатьев говорил очень медленно, потому что ему казалось, что Марина думает о другом и не совсем его понимает. Кто же знает, что творится у нее в голове? Хотя, ответ очевиден. Иногда Вадим задавал один и тот же вопрос по два раза, но он был уверен, что она на него ответит. Следователь не разбирался в психологии, хотя она ему здесь все равно мало бы помогла. Возможно, это было даже плюсом для следователя, как уже говорилось, Вадим не очень то любил возглавлять какие-то расследования, и вопросы он придумывал на ходу, в отличие от Марка, у которого всегда была своя определенная схема. Поэтому эти паузы, эта неторопливость Марины давала возможность следователю хорошо подумать, а потом уже говорить. А сама она сидела, не шевелившись и продолжала смотреть в пол, покрытый изношенным линолеумом. Вадим продолжил:

— Чем вы занимаетесь, Марина? — задал вопрос следователь.

— Я учитель, но иногда еще подрабатываю в другой отрасли, — в полголоса сказала она.

— На вашей работе были те, кто хорошо знал вашего мужа?

— Нет, — опять в полголоса ответила она.

— А вы сами знали кого-нибудь у него с работы? — спросил он ее.

— Да, знала. Хотя это, можно сказать, и не с его работы, — здесь Вадиму показалось, что Марина, сказав эти слова, немного оживилась, и это было так. Главное, что он сумел ее немного разговорить.

— Кого же? — уточняя спросил он.

— Моя знакомая — Рита Хогина. Я ее с самого детства знаю. Она, в общем, хотела сделать репортаж о работе Ильи, — Марина закрыла лицо руками. — Какой ужас! Это она во всем виновата!

— В смысле? — задал вопрос Вадим. Слова Марины ввели его в ступор и ошарашили.

— Я не могу вам объяснить.

— Ну как так? А вы все-таки попытайтесь, хоть это и будет принято во внимание, но перекидывать на кого-то стрелки, без оснований лучше не стоит, — сказал следователь.

Марина опустила руки и сидела молча, где-то секунд тридцать, а Вадим успел за это время даже полазить немного в телефоне. Он продолжил.

— Ну, хорошо, как вы думаете, зачем она это сделала?

— Я не знаю, — Марина снова будто оживилась и повысила тон, он стал каким-то более раздраженным и разгневанным. «Сумасшедший дом какой-то,» — подумал Вадим.

— Ну, тогда с чего вы взяли, то, что именно она могла это сделать? — спросил он.

— Я не могу объяснить это, — и тут она даже подняла свои глаза и посмотрела на Вадима. Секунд пять она не отрывала глаз от него, ее лицо напряглось, было ощущение, что она будто бы что-то вспоминает. И тут все-таки она начала говорить. — Я где-то вас уже видела.

— Не думаю, — ответил ей Вадим, помотав головой. Он то, ее точно не знал, хотя он и мог где-то с ней познакомиться, а потом забыть про это. Но здесь Вадим точно был уверен, что Марину он видел в первый раз. — Вы меня с кем-то путаете, я вас первый раз вижу, — следователю показалось, что все это дело Марину как-то вдруг перестало волновать, в ее словах теперь он заметил безразличие и апатию, и даже некоторое презрение к себе.

— Я слышала о детективе Марке Игнатьеве, он работал с вами, да? Он тоже ведет это дело?

— Да, ведет, — сказал он, подумав: «Так вот откуда ноги растут». — В полиции тоже успешно раскрываются дела, на нас вы тоже можете положиться, — сказал Вадим и улыбнулся. Он надеялся увидеть такую же реакцию со стороны Марины, но она, наоборот, нахмурилась. Будто бы следователь Игнатьев сказал что-то обидное.

— Вы издеваетесь? В полиции есть люди, на которых можно положиться? Да половина из вас продажные свиньи или заговорщики, а другая половина такие же умные, как овощи. Поэтому странно, что вы так считаете. Многие люди пострадали из-за вашего отношения к работе, а полиции будто плевать на это! Не пойми что здесь твориться, — она будто бы сорвалась в этот момент с цепи, но к концу своих слов все-таки взяла себя в руки.

Один уголок рта Марины чуть приподнялся, брови опустились, а глаза сузились. Казалось, что она сейчас просто взорвется. Вадим не выдержал и засмеялся, это выглядело не очень нормально, да и еще при такой обстановке, к тому же находясь с той, которая этим утром потеряла мужа. Но это скорее было похоже не на смех, а на преувеличенную ухмылку. Да и к тому же Вадим смеялся не над ней, а над тем, что она сказала, над ее неосведомленностью. Следователь был уверен в том, что она не права. Конечно, он в этом серьезно ошибался.

Марина, наверное, решила, что он смеется над ней, и Вадим спустя некоторое время это заметил, поэтому он взял себя в руки и решил попытаться ей объяснить, что вызвало в нем такие смешанные чувства:

— Вы совершенно не правы. Просто я работаю в полиции, и уж за себя я точно ручаюсь. К тому же, ваш вселюбимый и всехвальный Марк тоже начинал здесь работать.

— Почему же сразу всехвальный? У вас что, мания величия? Или ненасытная зависть? А насчет детектива Марка Игнатьева, я вам вот что скажу: от работы в полиции он ушел. И это о многом говорит, не так ли? — ответила ему Марина.

Вадим понял, что с ней лучше не спорить, и ему начинало это уже не нравиться, ведь с одной стороны она была права, а с другой Вадим никогда не признавал свою неправоту, он считал, что когда он не прав, он все равно прав. И он ненавидел, когда с ним кто-то спорит. Поэтому следователь, забыв о рамках приличия, уже не мог отступать:

— Вы это у него сами спросили? Про то, что здесь дела обстоят совсем хреново, — повысив голос, спросил он.