Песах Амнуэль - Расследования Берковича 9 [сборник]

— Так что они говорят? — довольно бесцеремонно прервал сержанта Беркович.

— Что… гм… Ронит вовсе не тонула, а только сделала вид, что тонет, а Алон сразу же бросился в воду. Плавал он плохо. По словам родителей — как топор. Кстати, Борис, ты не знаешь, как плавает топор?

— Отвратительно, — буркнул Беркович. — Спасибо, ты мне очень помог.

— В чем? — подозрительно осведомился Горелик, но ответа не получил — Беркович положил трубку.

Подумав несколько минут, старший сержант вздохнул, вызвал дежурную машину и, спустившись к выходу, назвал водителю адрес Ронит Шифер. Он ожидал найти девушку в трауре — хотя бы показном, — но квартира содрогалась от звуков тяжелого рока, и Берковичу пришлось кричать, как на аэродроме, пока Ронит не соизволила выключить проигрыватель.

— Вы дали Алону отставку неделю назад? — спросил старший сержант.

— Почему вас это интересует? — вспыхнула девушка. — Разве это теперь важно?

— Теперь, — Беркович подчеркнул слово, — важно именно это. Вы не хотели видеться с Алоном, а он вам звонил, угрожал, требовал свидания?

— Почему вы спрашиваете? — в голосе Ронит появились нотки беспокойства. — Да, звонил, требовал, будто я ему была служанкой.

— И вчера вы согласились с ним встретиться, — утверждающе сказал Беркович.

— Почему бы не встретиться?

— Чтобы погулять или чтобы выяснить отношения?

— Послушайте, зачем вы меня мучаете? Думаете, мне приятно вспоминать вчерашний ужас?

— Надеюсь, что неприятно, — вздохнул Беркович. — Но вы не ответили…

— Мы крупно поговорили, — сухо сообщила Ронит.

— И поехали купаться, — заключил старший сержант. — Логичное завершение крупного разговора.

— Что вы хотите сказать? — пробормотала Ронит.

— Ну, я могу себе представить: вы дали Алону от ворот поворот, а потом решили вместе отдохнуть на пляже. Наверняка эта идея пришла в голову не Алону, а вам.

— Да, ну и что?

— Вы не собирались купаться, когда отправлялись на встречу. Я ведь был вчера на пляже, и мне бросилось в глаза, что вы купались в майке и шортах — необычный костюм, верно? В чем приехали, в том и в воду бросились. Купальника с собой не было. Идея пришла вам в голову, когда Алон окончательно довел вас своими просьбами и угрозами. Вы как раз проезжали мимо пляжей и сказали: «Хочу искупаться». Я прав?

Ронит молчала, не понимая еще, куда клонит полицейский.

— Когда вам пришла в голову идея изобразить, будто вы тонете? — неожиданно спросил Беркович.

— Я… Почему идея? — растерялась Ронит. — Я ничего не изображала!

— Знаете, — доверительно понизил голос Беркович. — Мне довелось всякие крики слышать — когда люди просили о помощи, когда на них нападали, когда они попадали в экстремальные ситуации. И ваш крик я вчера слышал тоже. Так кричат не очень хорошие актеры в театре средней руки. Да, очень громко. Но… Вы наверняка не знаете Станиславского — был такой русский режиссер. В подобных случаях он говорил: «Не верю!»

— Я не помню, как я кричала…

— И воды вы совсем не наглотались, я ведь видел и это. Уверяю вас, только в той суматохе, что началась, когда искали Алона, спасатели могли не обратить на все это внимания.

Ронит смотрела на Берковича, широко раскрыв глаза.

— Но память у спасателей профессиональная, и они наверняка дадут свидетельские показания, — заключил Беркович. — Все говорит о том, что вы фактически утопили Алона Хареля.

Ронит молчала.

— Этим делом занимается мой коллега, — сказал Беркович, вставая. — Он посетит вас через некоторое время, и я не советую вам удариться в бега…

Выходя из дома, старший сержант раздумывал о том, как навести Горелика на правильный след, не ущемив при этом его гипертрофированного самолюбия.

«Ничего, перетерпит», — решил он в конце концов.

— Похоже, — сказал Беркович, — начальство решило, что я уже достиг своего потолка.

— Ты? — удивился инспектор Хутиэли. — Твой потолок достаточно высок, и у тебя впереди вся жизнь. Я понимаю, что ты хочешь сказать. В приказе о присвоении очередных званий о тебе не сказано ни слова, а это обидно. Почему Горелик получил офицерское звание, а ты как был старшим сержантом, так уже третий год им остаешься? Я правильно интерпретирую твою мысль?

— Правильно, — кивнул Беркович. — Я думаю вот о чем: пойти ли мне к майору Дранкеру лично или ограничиться докладной запиской?

— Полагаю, тебе не следует делать ни того, ни другого, — покачал головой Хутиэли. — Поверь мне, Борис, твой вопрос разбирается отдельно от других. Имей терпение.

— Очередной израильский савланут, — пробормотал Беркович.

— Конечно! Сколько людей в полиции поломало себе карьеры, потому что у них не было достаточно терпения…

Разговор происходил в кабинете инспектора, куда Беркович заглянул, чтобы передать распечатанный аналитический обзор происшествий за последнюю неделю. Старший сержант поднялся, чтобы отправиться на свое рабочее место, но в это время зазвонил телефон, и Хутиэли поднял трубку.

— Хорошо, — сказал он, выслушав собеседника. — Мы поедем вместе с Берковичем.

Положив трубку, инспектор сказал, отвечая на немой вопрос старшего сержанта:

— Похоже, заказное убийство. Улица Габрилович. Расстрелян некий Дотан Ростер. Подробности узнаем на месте.

Улица Габрилович оказалась короткой — длиной всего в один квартал — и не очень широкой, движение здесь было односторонним, от проспекта Моше Даяна. Въезд в улицу и выезд из нее перегородили полицейские машины, что не помешало собраться довольно внушительной толпе — правда, непосредственно к месту преступления людей все-таки не допускали. Следом за Хутиэли с Берковичем подъехал эксперт Хан, и они втроем направились туда, где на тротуаре лежало ничком тело жертвы нападения.

Сдержанно поздоровавшись, патрульный офицер, первым прибывший на место происшествия, сообщил:

— Убитый — Дотан Ростер, личность в этих краях известная. Содержал массажный кабинет на улице Бограшов. Врагов у него наверняка было достаточно. Вопрос — кто из них решился на убийство.

— Свидетели есть? — спросил Хутиэли.

— Конечно. Свидетелей много, я отобрал человек десять. Вон они стоят — около машины.

— Борис, — обратился инспектор к Берковичу, — займись свидетелями, а мы с Роном осмотрим тело.

Старший сержант кивнул и направился к группе мужчин и женщин, стоявших у полицейской машины.

— Я буду говорить с каждым в отдельности, — предупредил Беркович. — Прошу не расходиться, это займет некоторое время.

— Да мы все понимаем, — сказал от имени «коллектива» мужчина лет сорока в светлой майке и кепочке, надетой на голову козырьком назад.

— Вот с вас и начнем, — сказал Беркович и уселся на заднее сидение машины, широко раскрыв дверцы с обеих сторон. Мужчина сел рядом и назвал себя: