Песах Амнуэль - Расследования Берковича 9 [сборник]

— Ревность. Оба любили одну женщину.

— Но ведь, убив капитана, Бакстер навлек бы на себя подозрение! Полиция обнаружила бы мотив…

— Конечно. Как и мотивы каждого из нас. А стрихнин оказался бы в вещевом мешке штурмана Мервина… Бакстер и признался-то потому, что, как и мы все, думал, что скоро умрет.

— Но вас спасли!

— Да, раз уж я сижу перед вами, — улыбнулся Никсон и ласково погладил руку жены. — Воздуха оставалось на несколько часов, когда подвели колокол. Мы ведь лежали на мелководье…

— Вот за это и выпьем! — воскликнул Беркович. — Чтобы всегда спасатели успевали вовремя.

— И за то, чтобы всех убийц настигало возмездие, — добавила Наташа. — А что стало с этим доктором?

— Он угодил под трибунал и получил большой срок, — сказал Никсон. — А больше я о нем не слышал. Столько лет прошло…

Ночью началась гроза, молнии освещали спальню странным голубоватым сиянием, а гром гремел так, будто где-то неподалеку давала залп пушечная батарея. Беркович проснулся и долго лежал, прислушиваясь к тому, как стучали по оконному стеклу капли дождя, превратившиеся в струи, а скоро — в потоки. Шестимесячный Арик тоже проснулся, но не из из-за грохота небесной канонады — ребенку нужно было поменять памперс, что Беркович и сделал, не желая будить жену, спавшую, несмотря на грозу, и видевшую, наверное, очень интересный сон.

Утром Беркович промок, пробежав несколько метров от машины до входа в управление. Не успел он повесить на вешалку плащ, с которого стекали струйки воды, как зазвонил телефон, и голос дежурного по управлению Хаима Зальцмана сказал:

— Инспектор, вы не могли бы присоединиться к оперативной группе Дымшица? Эксперт Хан уже предупрежден.

— Что случилось? — спросил Беркович.

— Похоже, убийство. Улица Бограшов, там обнаружено тело Идо Кашмиэля с пулевой раной в голове.

— Прямо на улице?

— Нет, в квартире. Он там живет. На третьем этаже.

Зальцман не умел докладывать четко, его каждый раз приходилось переспрашивать, из-за этой своей особенности он никак не мог продвинуться по службе и, похоже, навсегда застрял в должности сменного дежурного, несмотря на свои неполные пятьдесят лет.

— Спускаюсь, — сказал Беркович и посмотрел в окно: дождь, похоже, прекратился, но надолго ли? Лучше взять плащ — пусть и мокрый.

Эксперт сидел на заднем сидении и мрачно молчал. Берковичу тоже не хотелось разговаривать, так что первыми словами они перебросились, лишь войдя в квартиру погибшего ночью Идо Кашмиэля, строительного подрядчика. Тело Кашмиэля лежало в салоне в метре от журнального столика, рядом валялся опрокинутый стул. Пистолет, из которого был произведен роковой выстрел, валялся на полу — он мог выпасть из руки Кашмиэля, а мог быть подброшен убийцей, вероятности того и другого события вряд ли можно было оценить, не произведя тщательного осмотра тела. Этим занялся Хан, а Беркович подошел к стоявшему у двери патрульному, сержанту Михаэлю Дымшиц.

— Кто обнаружил тело? — спросил Беркович.

— Арон Мозес, — тихо, будто покойный мог услышать, сообщил сержант. — Сосед по дому, живет этажом ниже. Хотите с ним поговорить?

— Позже, — сказал Беркович. — Он поднялся, потому что услышал выстрел?

— Нет, выстрела он не слышал. А может, слышал, но не обратил внимания — вы же помните, какая ночью была гроза. По его словам, он говорил с Кашмиэлем вчера вечером и обещал утром зайти. Зашел и…

— Понятно, — кивнул Беркович и вернулся к телу.

— Все, в общем, ясно, — сказал Хан, поднимаясь с колен. — Пуля попала в левую часть лба и застряла внутри. Смерть наступила мгновенно. Стреляли с близкого расстояния — максимум полметра, судя по следам пороха.

— Самоубийство? — спросил Беркович.

— Может, да, может, нет. На рукоятке пистолета следов нет, а на руке Кашмиэля нет перчатки. Платка, в который он мог обернуть рукоятку, тоже не видно. С другой стороны, положение тела, правой руки и лежащего на полу оружия показывает, что Кашмиэль мог выстрелить в себя сам.

— Дверь в квартиру была не заперта, — заметил Беркович. — Сосед утром поднялся и вошел, когда Кашмиэль был уже мертв. Кстати, когда он умер?

— Предварительно могу сказать: между одиннадцатью вечера и двумя часами ночи.

— Если в квартире был посторонний, он должен был наследить, ведь шел ливень.

— Не обязательно, — возразил Хан. — Убийца мог прийти до начала дождя — ведь гроза началась после полуночи.

С этим Беркович не мог не согласиться, но все-таки внимательно осмотрел пол в гостиной. Следы здесь, конечно, были, но, похоже, только сержанта Дымшица и самого Берковича. Закончив осмотр, инспектор вернулся к журнальному столику и начал перекладывать лежавшие на нем бумаги. Здесь были многочисленные письма из банков, счета, доверенности, накладные — типичная канцелярия строительного подрядчика. Одно только…

— Похоже, у Кашмиэля были большие неприятности, — сказал Беркович, показав Хану несколько бумаг. — Смотри, банк требует немедленного возврата долга — пятьсот сорок тысяч шекелей. А вот письмо из кредитной компании — тут тоже долг очень велик. И еще: ты заметил, что на столике слой пыли? И на всех деревянных поверхностях. Кашмиэль либо не жил здесь довольно долгое время, либо не подходил ни к одному предмету мебели, иначе оставил бы следы.

— Там нет предсмертной записки? — поинтересовался Хан. — Это нам бы очень облегчило жизнь.

— Нет, — покачал головой Беркович. — Знаешь, я, пожалуй, поговорю с соседом, обнаружившим тело. Он знал Кашмиэля и может сообщить недостающую информацию.

Арон Мозес сидел у себя на кухне и завтракал — перед ним стояла тарелка с огромным куском пиццы.

— Какое несчастье! — воскликнул Мозес, пригласив Берковича сесть, но не предложив даже стакана колы. — Я в себя не могу прийти!

— Вы хорошо знали Кашмиэля? — спросил инспектор.

— Прекрасно знал! Прекрасно! Лет десять. Замечательный человек. Правда, в последнее время ему не везло. Страшно не везло. Страшно! Год назад жена сбежала с любовником. Он так мучился! А потом начались неприятности. Вы знаете, инспектор, строительный бизнес — как ловушка. Попался — и все. Квартиры сейчас не очень-то покупают, а он взял большие суммы в долг. Я не знаю, сколько, Идо не говорил, но — большие. И с него начали требовать. А что он мог отдать? Вы знаете, инспектор, он был даже вынужден скрываться! Последний месяц он не жил дома…

— А где? — спросил Беркович.

— Понятия не имею, он не говорил, я не спрашивал. А вчера вечером Идо позвонил, сказал, что приехал ненадолго, утром уедет, скорее всего, навсегда. Ну, я понял, что он решил свалить из Израиля — подальше от банков и кредиторов. Он сказал, чтобы я утром пришел попрощаться, ну я и поднялся. Было часов восемь, Идо обычно встает рано… Дверь была не заперта, а он лежал и…