Песах Амнуэль - Расследования Берковича 10 [сборник]

Постель в спальне была заправлена — похоже, что хозяин этой ночью вообще не ложился. Окно закрыто, причем не только на защелку — шторы были опущены, отчего в комнате царил призрачный полумрак. В салоне же створки большого окна были раздвинуты до предела, Беркович выглянул и посмотрел вниз: прямо под окном был мелом очерчен на асфальте контур человеческой фигуры.

— Погляди, — сказал инспектор Хану. — На подоконнике могли остаться следы обуви. А может, он одеждой за какой-нибудь угол зацепился…

— Знаю, — пробормотал эксперт, приступая к работе. Беркович тем временем обошел квартиру еще раз и вернулся в салон с ощущением, что самоубийство Лившица не было спонтанным. Он все привел в порядок и только после этого шагнул в пустоту. Где-то должна быть предсмертная записка. Если самоубийца был педантом, он просто обязан был оставить на видном месте свидетельство о том, что расстается с жизнью в здравом уме и твердой памяти. Никаких записок ни на видных местах, ни даже в ящиках столов не оказалось.

— Ничего нет, — заявил Рон Хан.

— Окно довольно высоко над полом, — заметил Беркович. — Чтобы влезть, он должен был подставить стул.

— Не обязательно, — пожал плечами эксперт. — Он мог упереться вот тут руками и перемахнуть вот так…

— Эй! — воскликнул Беркович. — Ты хочешь показать, как это было на самом деле?

— Не бойся, — улыбнулся эксперт. — Я еще не настолько вошел в роль. Для физически здорового человека не было проблемы выпрыгнуть в это окно и не оставить следов.

— Конечно, — согласился Беркович. — Но порядок в квартире меня смущает. Ты бы стал наводить марафет, если бы собирался покончить с собой? И еще: нет записки, это тоже странно.

— Ты думаешь, что здесь кто-то был, а потом, покончив с Лившицем, все прибрал и удалился? Не исключено, я займусь отпечатками пальцев.

— А я опрошу соседей, — сказал Беркович. — Среди них есть несколько человек, так и рвущихся давать показания.

Часа полтора спустя, вернувшись в управление, инспектор поспешил в лабораторию судмедэкспертизы. Рон Хан встретил Берковича словами:

— Нет там иных следов, кроме хозяйских. Да и хозяйских немного — он недавно пыль протирал и полы мыл. Просто мания какая-то у человека — наводить порядок.

— Да, это все говорят, — подтвердил Беркович. — Лившиц жил один и каждый день после работы убирал в квартире. Соседки по этому поводу иронизировали… но это к делу не относится. Чего я только не наслышался, Рон! Начиная с того, что Лившиц брал взятки, и кончая тем, что он работал на Мосад.

— Из чего следует, что верной информацией соседи не обладают, — заметил Хан.

— Конечно. Все — сплошные домыслы, естественные, поскольку никто толком Лившица не знал, хотя и жили они в одном доме около трех лет. Но это, так сказать, общая информация — точнее, ее отсутствие. А конкретно… Этой ночью никто к Лившицу не приходил, и никто не выходил из его квартиры. Так что гость, выбросивший хозяина в окно, исключается.

— Откуда ты можешь это знать? — удивился Хан.

— Очень просто. Алона Тиршиц, живущая на первом этаже, всю ночь ждала, когда вернется с дискотеки ее шестнадцатилетний сын. По ее словам, она с полуночи сидела у окна или ходила по квартире, прислушиваясь к каждому шороху. Спать легла в пять утра, когда сын наконец вернулся. С полуночи до пяти никто в дом не входил и никто не выходил, в этом она уверена.

— Предвижу вопрос, который ты сейчас задашь…

— Тогда ответь!

— Лившиц умер в интервале между двумя и пятью часами ночи. Точнее я тебе вряд ли скажу, ночь была очень теплая, и температура…

— Понятно, — перебил Беркович. — Но именно в это время Алона не спала. Никто не входил и не выходил. Но тогда никто и не падал! Она наверняка услышала бы, если бы с четвертого этажа упал человек. Это не под ее окнами, но все-таки…

— Да, это странно, — нахмурился Хан. — Странно, но объяснимо психологически. Она ждала определенных звуков: шума подъезжающей машины, стука двери… Звук от падения тела совсем другой. Сосредоточенная на своем, Алона могла не обратить внимания.

— Верно, — кивнул Беркович. — Когда состоится вскрытие?

— Сегодня к вечеру, — сказал эксперт. — Я тебе сразу сообщу. Чего ты, собственно, ждешь? Разве не очевидно, что Лившиц погиб от удара о землю?

— Очевидно, — согласился инспектор.

Поднявшись в свой кабинет, Беркович нашел в компьютерной базе данных куцую информацию о Нахмане Лившице: оказывается, три года назад в полиции было заведено дело на этого человека. Подозревали Лившица в связах с торговцами наркотиками. Будто бы он получал от кого-то упаковки с таблетками «экстази» и сбывал среди работников муниципалитета. Сведения не подтвердились — очевидно, кто-то из завистников решил своим доносом испортить Лившицу карьеру. Преуспел доносчик частично — вот уже три года Лившиц не получал повышения по службе, которого, по его мнению, заслуживал.

Могло это обстоятельство стать причиной самоубийства? Вряд ли. Что же тогда?

Пожалуй, следовало бы поговорить с коллегами Лившица в муниципалитете. Придя к этой мысли, Беркович немедленно приступил к ее реализации. Здание муниципалитета размещалось на большой площади с фонтанами, и инспектор провел здесь остаток дня. Поговорил с людьми, хорошо знавшими Лившица, записал их показания, мало добавившие к портрету этого человека, что уже сложился в мыслях инспектора. Гибелью коллеги были потрясены все, и все в один голос утверждали, что Нахман никогда не говорил о самоубийстве, никогда даже не думал об этом. Он не мог покончить с собой, это так на него не похоже! И почему? Никаких причин! Да, его не повышали по службе из-за того нелепого скандала. Но именно сейчас начальник отдела готовил приказ о переводе Лившица на должность руководителя группы обслуживания. Знал ли об этом Лившиц? Конечно! И рад был безмерно.

Выйдя из здания муниципалитета, Беркович долго стоял перед фонтаном, струи воды успокаивали и позволяли мыслям течь так же вольно. Мыслей, впрочем, было немного. Одну из них инспектор прокручивал по дороге к дому, где жил Лившиц. Беркович не стал входить в подъезд, а подсел к группе стариков-пенсионеров, расположившихся за столиком перед магазинчиком Лугаси. Говорили, разумеется, о смерти Лившица, и Беркович с трудом отбился от града вопросов, на которые не собирался отвечать.

— Послушайте, — сказал он наконец. — Вы живете в соседних домах, верно?

— Конечно, — нестройно ответили старички.

— Просыпаетесь рано…

— Я всегда встаю в пять, а сегодня встал в половине шестого, было еще темно, — заявил мужчина лет семидесяти.

— Возможно, вы можете сказать, какие машины и когда проезжали по улице до половины седьмого?