Геннадий Сорокин - Кочевая кровь [litres]

– Марина, какая шапка, о чем ты говоришь? Нам сейчас на доплату понадобится уйма денег, взять их негде, нам даже сотни никто не даст взаймы. У нас всех поступлений – это две наши зарплаты, и давай исходить из них. Квартира, как я считаю, важнее, чем новые вещи.

– Что же теперь, мне голой ходить? – возразила она.

– Почему же голой? Тебе этой шапки еще на пару лет хватит, а там обживемся и новую купим.

Марина вытащила из шкафа свою старую формовку и показала ее затыльник, вышарканный до засаленной кожи.

– Что ты мне тычешь этой лысиной? – скривился я. – У тебя на пальто приличный воротник, из-под него ничего не видно. Марина, я в кроличьей шапке хожу, и ничего, а мне бы по статусу тоже одежку поприличнее надо. Я хоть мелкий, но начальник.

– Ты начальник над мужиками, вам все равно, в чем ходить, а я в женском коллективе работаю. У нас если у кого затяжка на колготках появится, то это на полдня обсуждений. А уж потертая шапка! Да меня все засмеют, скажут: «Ты где такое старье нашла, от бабушки досталось?»

– До переезда никаких обновок! – отрезал я. – Иначе мы будем еще неизвестно сколько болтаться между небом и землей. И потом, когда мы в новую квартиру въедем, чем ты ее обставлять будешь?

Она, вздохнув, согласилась.

Здесь надо заметить, что, живя на съемной квартире, мы не покупали ни мебели, ни бытовой техники. Обстановка на кухне, шкафы и кровать принадлежали хозяевам квартиры. Телевизор и холодильник мы взяли напрокат. Случись нам завтра переезжать, спать в новой квартире пришлось бы на полу, так как у нас даже своей раскладушки не было.

В середине октября выпал первый снег, и уже через неделю установились морозы. Моя прошлогодняя шапка за лето усохла, мех на ней скомкался и поблек. Пришлось покупать новую. Через начальника БХСС нашего райотдела я достал кроличью ушанку за пятнадцать рублей и был вполне ею доволен: новый кроличий мех выглядит не хуже, чем потасканная норка.

Марина, осмотрев обновку, пробурчала что-то типа «только о себе думаешь!» и на этом успокоилась. Сама она стала ходить в старой шапке, но каждый раз, надевая ее, горестно вздыхала: «Господи, на кого я похожа, на кикимору какую-то!» Я не обращал внимания на ее нытье, и, как оказалось, зря.

Перед 7 Ноября Марина вернулась с работы с бумажным свертком. Мило улыбаясь, она развернула его, и я ахнул: в пакете была лисья шапка, точно такая же, как на Барбаре Брыльске в день ее первого свидания с алкашом Лукашиным.

– Полюбуйся, что я достала! – похвалилась Марина. – Всего десятку переплатила от госцены.

– Сколько такой малахай стоит? – осторожно спросил я. – Двести шестьдесят рублей?! Марина, ты с ума сошла? Это же на десятку больше, чем моя зарплата!

– Я не виновата, что вам в милиции так мало платят. – Сияя от счастья, она надела обновку и стала крутиться у зеркала. – Классно! Как раз по мне.

– Марина, мы вроде договаривались с новой шапкой подождать…

– Ничего мы не договаривались! – раздраженно отрезала она. – Андрей, этой шапкой мы убьем двух зайцев: я буду ходить в новой, а ты станешь носить мою старую. Сам же говоришь, что она вполне еще ничего.

Мои чувства в этот миг не передать словами. Первым желанием было влепить ей пощечину, чтобы не врала и не хамила, но я сдержался. Горячность в семейных отношениях до добра не доводит. С другой стороны, за кого она меня принимает? Она что, думает, я поверю в спонтанность покупки? Откуда у нее с собой деньги взялись? Пошла Марина на работу и просто так, на всякий случай, взяла с собой половину отложенных на доплату денег? Так, что ли? Уходя из дома, она мне ничего о предстоящей покупке не говорила и со мной не советовалась. И потом, что еще за хамство: «Ты в моей старой шапке походишь!»? С какой это радости я должен ее обноски донашивать? Она будет в роскоши утопать, а я в старье ходить?

– Марина, почему ты мне не сказала, что присмотрела новую шапку? – стараясь сохранять спокойствие, спросил я.

– Я не знала, что ее куплю, – нагло соврала она.

Я, чтобы унять бушевавший внутри меня гнев, уткнулся в телевизор. Кажется, шла какая-то юмористическая передача, но я не осознавал ничего из происходящего на экране.

«С бухты-барахты такие приобретения не делают, – размышлял я. – Марина договорилась о покупке не вчера и не сегодня. Я даже представляю, как это было: кто-то из ее знакомых наткнулся на распродажу и купил этот малахай, не задумываясь о его размере. Дома выяснилось, что шапка мала или велика, и ее решили продать с наценкой рублей в десять-пятнадцать. Наверняка Марина несколько раз мерила эту лису, приценивалась и решилась».

– Скажи, я в этой шапке представительно выгляжу? Я в ней похожа на будущего главного технолога? – Марина, ослепленная покупкой, не поняла, что лед между нами треснул и в образовавшийся проем уже проступила темная холодная вода.

– Хорошая шапка, носи ее на здоровье.

– Померяй мою старую ушанку, она должна быть тебе в самый раз.

– Ни за что! Оставь ее себе, на субботники ходить.

– Как хочешь, – равнодушно ответила Марина и занялась домашними делами.

Я сидел перед телевизором и чувствовал себя человеком, которого ближайшие родственники обманом обокрали и выставили за дверь.

«Сегодня она шапку без моего ведома купила, завтра сапоги захочет. Какой, к черту, обмен, нам разбегаться надо, пока она не начала врать по-настоящему. Это же надо додуматься – предложить за ней вещи донашивать! С детства, наверное, привыкла все старье Наташке спихивать».

Прошло время, и наша жизнь вошла в прежнее русло, но это была только видимость прежних отношений. Ни вранья, ни хамства я Марине не простил.

Прошел ноябрь, пролетел, как один день, декабрь. Наступил новый, 1985 год. Марина предложила встречать его у моих родителей, но я наотрез отказался. Мне не хотелось выслушивать нудные разговоры за столом, а на кухне отвечать на заданные шепотом вопросы: «Марина не беременная? Вы когда распишетесь?»

Главный праздник в году мы решили отмечать у себя дома. Компанию нам составили две семейные пары и Наталья, которая к тому времени перебралась из Верх-Иланска в город.

Наступающий 1985 год запомнился мне каким-то повсеместным безудержным весельем и ликованием: «Перемены! В стране грядут грандиозные перемены!» Казалось, внешне ничего не изменилось: страной правил верный ленинец Константин Устинович Черненко, устои социализма были незыблемы, граница СССР на замке, но что-то было уже не так, что-то сдвинулось с места, повеял ветер перемен.

Так бывает суровой зимой: внезапно наступает кратковременная оттепель, и к вечеру по улицам и дворам проносится мягкий, теплый, пропитанный влагой ветерок. Его ласковое касание дурманит головы и заставляет чаще биться сердца: «Весна, весна не за горами! Пригреет солнце, сойдут снега, и наступит время всеобщего счастья и благоденствия». Не знаю почему, но лично для меня теплый зимний ветерок ассоциировался с любовью и успехом.