Никита Серков - Ночной охотник

Голова разболелась, глаза щипало, и отключиться удалось только под утро, так что спал Виктор Демьянович от силы часа три и проснулся в крайне разбитом и подавленном состоянии. Со вчерашнего дня он даже не раздевался. Выпив кружку горького, невкусного кофе и натянув поверх вчерашней одежды пальто, Миронов шагнул за порог. Увиденное на лестничной клетке окончательно добило следователя. Ноги у него буквально подкосились: под дверью его квартиры лежал аккуратно запечатанный белый конверт без каких-либо надписей и указаний. Подняв письмо, Миронов судорожно начал закрывать дверь, рука дрожала, ключ не попадал в замочную скважину. МВД взревел, как дикий зверь, и начал неистово колотить деревянную обшивку старой металлической двери. Немного сбросив негативную энергию, он успокоился, прислонился спиной к двери и небрежно вскрыл конверт. Там было письмо:

«Доброго утра! Хотя для вас оно вряд ли доброе, в отличие от моего. Как вам мой вчерашний ход, красиво, не правда ли? Убить таксиста почти в центре города — это рискованно, но кто не рискует, тот не играет. А как приятно было наблюдать за этими растерянными и суетливыми патрульными, которые спешили на вызов! И кто теперь скажет, что я плохой актер — так правдоподобно изобразить пьяного?.. Приятное греющее чувство внутри, но мне этого мало. Я буду продолжать убивать, потому что теперь я люблю это делать.

Ну что ж… Теперь ваш ход, господин следователь.

P.S. Вы уже проверили пистолет? Проверьте, у меня для вас небольшой сюрприз».

И подпись от руки «Игрок — Город — 4:0».

Взгляд Миронова наполнился яростью. Он был зол на себя, но еще больше он был зол на этого ублюдка, возомнившего себя Богом, Верховным Судьей, Повелителем человеческих душ, который ведет себя как хозяин ситуации и не боится оставлять оружие на месте преступления, писать письма и даже подписывать их от руки. Смотря в одну точку на соседской двери, Виктор Демьянович достал свой телефон и набрал Лисицына.

— Алло, Слава! Он прислал мне еще одно письмо.

— Ты его открывал? Трогал руками? — спросил криминалист.

— Ну конечно, я трогал его руками! — огрызнулся Миронов. — Какой смысл? Мы все равно знаем, что на конверте ничего бы не нашли! Я звоню спросить, пробивали ли вы пистолет?

— Еще не успели.

— Сделай это как можно скорее — очень важно!

Закончив разговор, Виктор Демьянович задумался на секунду и набрал еще один номер — он звонил Туманову. Снова длинные и протяжные гудки без ответа.

Сев в машину, Миронов набрал третий номер. Трубку взял Егор Макарович.

— Алло! Егор Макарович, это Миронов вас беспокоит! Я хотел узнать, когда вы в последний раз разговаривали с сыном?

— Что за странный вопрос? По телефону не помню точно, неделю назад, а так — сообщения присылал дня два назад. А что?

— Я так понимаю, он живет отдельно? — не унимался Виктор Демьянович.

— Да.

— Подскажите адрес.

— А зачем? — ничего не понимая, произнес Егор Макарович.

— Он не выходит на связь уже больше суток, и на работе его вчера не было.

— Хорошо. Записывай, — сказал начальник и продиктовал адрес сына.

Приехав в назначенное место, Миронов отыскал нужный подъезд и, поднявшись на второй этаж, принялся звонить. Но никто не открыл. Виктор Демьянович стучал, пытался дозвониться соседям — никого. Последняя попытка — он набрал номер телефона Туманова и стал прислушиваться к звукам внутри квартиры, однако ответом послужила все та же тишина. Спустившись вниз и сев в машину, Виктор Демьянович решил немного подождать — вдруг кто-то из соседей вернется или выйдет из парадной, тогда можно будет что-нибудь узнать. Но сидеть в тишине долго не пришлось — у Миронова зазвонил телефон. Это был Лисицын.

— Слава, слушаю. Что-то узнали по оружию?

— Да, — тихо произнес криминалист и осторожно продолжил: — Витя, я надеюсь, ты сидишь. Дело в том, что этот пистолет — табельный и он принадлежит Туманову Александру Егоровичу, твоему помощнику. И именно из этого оружия были совершены четыре убийства.

Случаются в жизни моменты, которые делят ее на «до» и «после». Порой такие события не носят глобального характера — пустяки, жизненные неурядицы, эти случаи меняют сознание только одного человека, оставаясь при этом абсолютно незаметными для окружающих.

Новость о причастности Туманова к убийствам потрясла Виктора Демьяновича. Он на некоторое время замолчал, заставив нервничать Лисицына, а придя в себя, попросил его никому ни о чем не говорить и добавил:

— Я сам побеседую с Егором Макаровичем, а пока хотя бы час потерпим — надо подумать.

В голову не лезла ни одна толковая мысль. Каждая следующая новость была хуже предыдущей, и легче не становилось — чем дальше, тем все темнее и темнее. Неужели этот улыбчивый парень и есть тот безжалостный маньяк? Но зачем ему самому писать в послании «проверьте пистолет», чтобы сразу разрушить всю эту поганую игру в кошки-мышки и выдать себя?

И зачем нужно было объявляться и сразу пропадать? Какая в этом цель? Нет, здесь что-то другое! Возможно, Туманов всего лишь пешка, неудобный помощник, которого нужно либо убрать, либо сдать. Но тогда где он сейчас? И кто убийца?

Все эти вопросы переплетались в сложный клубок размышлений и умозаключений. Это был огромный лабиринт, в котором не было ни входа, ни выхода, а если и были, Виктор Демьянович никак не мог их отыскать.

Миронов мотнул головой, как бы сбрасывая наваждение и усталость, потер лицо ладонями, уложил всклокоченные волосы и тяжело выдохнул. «В путь!» — стараясь быть как можно более бодрым, сказал он про себя и завел автомобиль.

Арсений еще ничего не знал об утреннем письме и о шокирующем открытии. Он был в морге и делал вскрытие тела водителя. Как и в случае с предыдущими убийствами, это вскрытие для следствия ничего не давало. Морг находился в подвале, поэтому окна отсутствовали и было холодно, но Сеня привык к прохладе — она способствовала размышлениям. Стены были облицованы старой белой квадратной плиткой, а пол точно такой же, но коричневой. От времени эта плитка потрескалась, и местами ее украшали подтеки. Над холодным металлическим столом, на котором лежало тело, белым светом горела яркая операционная лампа. Все вместе это являло собой инфернальную и пугающую картину.

«Смотрим, но не видим! — думал Арсений, заканчивая практическую часть своей работы, и лишь по движениям губ можно было прочесть, что сейчас у него в голове. — Что мы не видим? Ведь должны же быть какие-то зацепки, которые мы не замечаем. Четыре убийства. Третье не было спланировано и являлось спонтанным. Если брать во внимание только три убийства, что мы имеем? Зачем убивать двух любовников и водителя такси? Какова причина? Если в первом случае мог иметь значение сексуальный аспект, то что во втором — национальность? Очень странно и невнятно. Что может быть общего у этих людей? Или наоборот, чем они отличаются? А если…»