Александр Аввакумов - Без вести пропавшие

Я не успел закончить свою речь, как заметил, что лицо сидящего передо мной человека приобрело нездоровый цвет. Он молча схватился за грудь и стал медленно сползать со стула на пол. Пока я вставал из-за стола, тело его полностью оказалось на полу кабинета.

Теперь пришёл черёд пугаться уже мне. Я всегда считал себя довольно сильным человеком, однако, несмотря на все мои усилия, поднять Покровского с пола и посадить его на стул, мне почему-то не удавалось. Он сползал и сползал, и поднимать его каждый раз с пола было всё тяжелее и тяжелее. Обездвиженное тело Покровского оказалось настолько тяжёлым, что я в какой-то момент понял, что поднять его с пола уже не могу. Оставив тело на месте, я быстро побежал по коридору в кабинет сотрудников второго отдела, которые ещё находились на рабочих местах.

— Фарид Фатыхович, у тебя есть нашатырь? — запыхавшись, спросил я его. — Дай мне, пожалуйста, у меня с клиентом плохо.

— Что, так сильно приложился? — пошутил он, протягивая мне пузырёк с нашатырём.

— Да нет, Фарид! Свалился после заданного мной вопроса. Я вообще не думал, что такой здоровый мужик свалится словно баба.

— Значит, хороший вопрос ты задал ему, Виктор, — произнёс Фарид Фатыхович. — Сейчас откачаешь его, и сразу же дожимай. Считай, что ты его уже сломал.

— Спасибо за нашатырь, я побежал. Не дай Бог ласты склеит, засудят, — в ответ произнёс я и побежал к себе в кабинет.

Когда я вошёл в кабинет, Покровский по-прежнему лежал на полу и не подавал признаков жизни. Глаза его были закрыты, но руки продолжали почему-то мелко дрожать. Я открыл крышку пузырька и сунул его под нос Покровскому. Лицо Виталия Олеговича исказила гримаса, он резко отвернулся от пузырька и закашлялся.

— Вот и хорошо, — произнёс я, помогая ему подняться с пола, — если сразу не скончались, значит, будете долго жить.

— Давайте, без Ваших шуток, — обиженно ответил Покровский, отстраняя мою руку с пузырьком нашатыря.

Я завернул крышку пузырька и поставил его на подоконник. Взглянув на него и убедившись, что Покровский в норме, я снова повторил свой вопрос. В этот раз Покровский спокойно выслушал мой вопрос и, ухмыляясь, ответил:

— Вы знаете, любви все возрасты покорны. Откуда я мог знать, что Екатерина Волкова несовершеннолетняя девочка. Вы бы сами видели её тело, Вы бы тоже, как и я, ни на минуту бы не задумались о её возрасте.

— Знаете, я с Вами не согласен. Если бы Вы поинтересовались бы у её дяди возрастом её племянницы, то Вы бы узнали от него её возраст. Хотя я не могу не верить гражданину Тихонову, который утверждает, что он неоднократно говорил Вам о её возрасте. Ну, так что мы будем писать? Знали Вы об этом или нет? — спросил я его. — Это очень важный для меня, а тем более для Вас вопрос.

Покровский посмотрел куда-то в сторону, видно соображая, что мне ответить на этот вопрос. Лицо его покраснело от напряжения. Он был не глуп и хорошо понимал, что от его ответа, будет зависеть вся его дальнейшая судьба.

— Да, я знал, что она несовершеннолетняя, но ничего с собой сделать не мог. Она словно опытная женщина, стала играть на моих желаниях, и я потерял от неё голову.

— Расскажите подробно мне всё, что у Вас было с ней. Можете не стесняться в подробностях. Я не буду писать наиболее острые моменты Вашего общения.

Он тяжело вздохнул и, попросив у меня воды, начал рассказывать.

— Впервые я увидел Екатерину Волкову в кабинете моего непосредственного шефа — Тихонова. Он пригласил меня к себе в кабинет и попросил меня, чтобы я съездил с Катей в нашу обкомовскую больницу, расположенную на улице Чехова. Ей нужно было срочно пройти какое-то обследование, о котором он уже договорился с главным врачом больницы. Я быстро её отвез на своей автомашине в больницу, решил с ней все вопросы в регистратуре. Она прошла к врачу специалисту, а я вышел на улицу и сел в свою машину. Ждать Екатерину пришлось не очень долго. Вскоре она вышла из больницы и попросила меня отвезти её домой.

Когда мы подъехали к её дому, неожиданно для меня, Катя пригласила меня к себе домой на чашку чая. Меня словно чёрт одёрнул, нужно было бы отказаться от этого приглашения, но время мне позволяло, и я поднялся вместе с ней в её квартиру. Вы только ничего не подумайте, тогда ничего у нас не было. Поговорив с ней и попив чая, я поехал к себе на работу.

После нашей первой встречи прошло дня два или три, точно сказать сейчас затрудняюсь, и я уже забыл о Кате, когда она вдруг позвонила мне на работу и пригласила меня навестить её вечером.

— Катя, как же я к Вам приду? Что скажут Ваши родители? Я не хочу, чтобы Ваш дядя посчитал меня каким-то извращенцем.

— Вы не переживайте, дома никого не будет. Папа находится в командировке в Москве, а мама будет на работе. У неё занятия со студентами и придёт она домой не раньше десяти часов вечера.

Я замялся, не зная соглашаться на это весьма необычное приглашение или отказаться. Сейчас бы я точно отказался, а тогда не знаю, почему я дал своё согласие. Я долго не решался подняться к ней в квартиру, но потом, пересилив себя, направился к ней. Дома Катя, как и говорила, была одна.

После этой встречи у неё дома, мы стали встречаться чуть ли не каждый день. Я отлично понимал, что мы с ней не пара, что она ещё школьница, а я уже достаточно взрослый для неё человек, вдвое старше её. Однако стоило ей позвонить, как я буквально терял свой разум и мчался к ней, забыв про рамки приличия. Так продолжалось несколько раз, я приезжал к ней домой забирал её, и мы долго катались с ней на моей машине по городу.

— А почему Вы не женатый, Виталий? — как-то поинтересовалась она у меня.

Её обращение ко мне без отчества, с одной стороны насторожило меня, а с другой в какой-то степени обрадовало.

— Да так получилось, — ответил я ей, — мне нравилась одна девушка, но она не дождалась меня из армии и вышла замуж. Вот с тех пор я и решил, что больше никогда не буду влюбляться, а тем более жениться.

Весь этот вечер она задавала мне подобные вопросы, а когда мы вернулись к её дому, она неожиданно для меня, крепко поцеловала меня в губы. Поверьте, Виктор Николаевич, что это был поцелуй не девочки-школьницы, а настоящей искушённой в любви женщины.

Время шло и постепенно наши отношения с ней медленно перетекли в интимные. Катя оказалась не только хорошей любовницей, но и расчётливой женщиной. Она требовала всё больше и больше к себе внимания. Мы посещали с ней концерты в консерватории, часто бывали в театрах. Я не знаю, что она говорила матери, как перед ней оправдывалась за эти вечера, проведённые со мной, но ни мать, ни тем более её дядя не догадывались о наших взаимоотношениях.

Однажды она поинтересовалась у меня, что будет со мной, если об их интимных делах узнает её мать или дядя. Я был просто в шоке от этого, казалось бы, простого вопроса. Увидев моё замешательство, она засмеялась и, шутя, сказала мне, что лучше она обратится с заявлением в милицию, чем об этом расскажет своим родителям. Ведь при её обращении в милицию она сразу же убьет двух зайцев — оправдается перед родителями и посадит того человека, который оттолкнет её от себя. Услышав это откровение, я увидел в её лице искушённую в интригах женщину, а не школьницу.