Александр Аввакумов - Без вести пропавшие

— Смотри, Абрамов, — с угрозой произнёс Козин, — я подобных обид никому не прощаю.

— Ты тоже смотри, особенно вечерами, когда возвращаешься домой, — произнёс я. — там, в Афганистане, тебя бы, скотину, за такие дела ребята точно бы четвертовали.

— Здесь тебе не Афганистан, — произнёс Козин и повернувшись, направился в сторону подъехавшей к дому автомашины с начальником управления уголовного розыска.

В отношении Семёнова прокуратура республики возбудило уголовное дело, по факту превышения пределов допустимой самообороны. Его отстранили от работы и временно передали все его дела мне. В связи с большой нагрузкой, я временно снизил активность в работе по розыску Волковой.

Через день, после операции по задержанию Мирона, меня вызвал к себе Костин. Я вошёл в его кабинет и присел на стул.

— Что скажешь, Абрамов? — спросил меня Костин.

— В отношении чего, Юрий Васильевич? — переспросил я его.

— В отношении своей работы? Я смотрю, что ты не испугался и смог один скрутить этих трёх человек, — произнёс он. — Похоже ты в первый раз оказался в подобной переделке?

Я невольно усмехнулся. Я был польщён тем, что мои действия были оценены руководством управления.

— Юрий Васильевич, я восемь месяцев провёл в Афганистане. А там было похлеще, чем здесь. Там или ты их, или они тебя. Единственная разница, там были все один за одного, и не было таких трусов, каким оказался Козин.

— А почему ты считаешь, что он испугался? — поинтересовался он у меня.

— Мне трудно объяснить это. Для меня не столь важно — испугался ли он или наплевательски отнёсся к этому делу. Главное, что его в нужный момент не оказалось на той позиции, за которую он отвечал. Если бы он там был, то Семёнов бы не попал в такую ситуацию.

— А вот Козин считает, что ты совершил в отношении него действия, порочащие звание офицера. Ты ударил старшего по званию и по должности. Почему ты так поступил?

— Не знаю, Юрий Васильевич, — ответил я, — по всей вероятности я плохо контролировал себя, был возмущён действиями и словами Козина. Ведь он в тот момент полностью снял с себя вину за случившееся и переложил её на Семёнова. Это подло и несправедливо. Я не оправдываю Семёнова, как не оправдываю и себя за свой поступок, но по-человечески мне Семёнова жалко. Просто он растерялся в этой ситуации, когда пьяный Мирон остановился и бросился на него с ножом, он не нашёл ничего лучшего, как произвести этот роковой выстрел.

— Хорошо, Абрамов. Я понял тебя. Ты, я думаю, поступил как настоящий офицер. Я не стал обращаться с этим вопросом ни к кому из вашего отделения, кроме тебя. Вы там подумайте, нужно как-то помочь Семёнову. Завтра тебя будет допрашивать следователь прокуратуры, и многое будет зависеть от того, какие ты дашь ему показания.

— Я всё понял, Юрий Васильевич. Сегодня вечером я встречусь с Семёновым, и мы обсудим с ним этот вопрос.

— Правильное решение, — улыбаясь мене, произнёс Костин. — Встреться и переговори с ним. Вы должны говорить приблизительно одно и то же, а иначе он сгорит. Кстати, на тебя опять жалуется Волкова. На этот раз она направила жалобу на имя министра. Требует, чтобы ты активизировал работу.

Костин протянул мне её жалобу. Я мельком посмотрел на исписанные листы и, улыбаясь, произнёс:

— Вы знаете, я уже знаком с этой жалобой. Она вручила её мне три дня назад, при нашей с ней встрече.

— Ну и хорошо. Подготовь ей ответ за подписью министра. Я сам у него подпишу этот ответ.

— Юрий Васильевич? А как быть с жалобой Козина?

— А ты не переживай! Я бы на твоём месте поступил так же, как и ты. А сейчас иди и работай.

Я закрыл за собой дверь кабинета Костина и направился к себе.

— Абрамов, — услышал я у себя за спиной.

Я оглянулся и увидел секретаря нашей партийной организации.

— Да, я слушаю Вас, — ответил я и остановился, поджидая его.

— Ты не забыл, что завтра у нас состоится партийное собрание? Будем рассматривать твоё персональное дело. Я рассчитываю, что ты там обязательно выступишь, а не будешь сидеть и молчать? Больше самокритики и всё будет нормально.

— Не знаю, — в ответ произнёс я, — я ещё не решил, стоит мне там выступать или нет.

— А ты подумай, у тебя ещё есть время, — произнёс он и направился дальше по коридору.

— Да, смертельно раненного льва каждый может пихнуть ногой, — подумал я про себя, провожая удаляющуюся фигуру секретаря партийной организации. Когда она скрылась в одном из кабинетов управления, я направился к себе на рабочее место.

Вечером я заехал к Семёнову домой. Он встретил меня на пороге своей квартиры и, обхватив меня за плечи, повёл на кухню. Я прошёл на кухню и увидел на столе бутылку с водкой и незатейливую закуску.

— Что, пьёшь, Юра? — спросил я его. — Думаешь, что водка тебе поможет? Зря. У тебя сейчас голова должна быть свежей, а не больной.

— А что остаётся делать, Виктор, — ответил он мне. — Раньше были друзья, а теперь вот кроме тебя, никому из них я не нужен.

— По-моему ты ошибаешься, Юра. Ты нужен мне, Костину и другим ребятам нашего управления. Завтра меня будет допрашивать прокуратура, и я бы хотел задать тебе кое-какие вопросы, в частности какие показания давал ты. Думаю, что общими усилиями мы вытащим тебя из этого дела.

— Слушай, Виктор! Ты действительно воевал в Афганистане? Я тогда впервые услышал от тебя про Афганистан. У тебя же нет записи об этом в личном деле?

— А откуда ты об этом знаешь, Юра? Ты что изучал моё личное дело?

— Да, так получилось. Его приносили к Валееву, вот я и посмотрел его.

— Ты знаешь, я там был восемь месяцев в составе одного специального подразделения. Вот поэтому там и нет никаких записей об этом. Ну, ты же сам понимаешь, подписка о неразглашении и так далее. Пришёл я в систему якобы с предприятия, это для того чтобы не было лишних вопросов о прошлом. Поэтому ты меня тоже не спрашивай ни о чём. Договорились?

Семёнов в ответ кивнул головой. Он достал из посудного стола второй стакан и налил в него водку.

— Давай, Виктор, выпьем? Ты знаешь, у меня на душе что-то неспокойно. Я и сейчас думаю, зачем я в него выстрелил?

— Ты мне лучше расскажи, что у вас там произошло, пока я с этими тремя возился?

Семёнов задумался. Он посмотрел на стол и, отодвинув в сторону стаканы с налитой в них водкой, стал рассказывать.

— После того как Мирон выскочил в окно, я ринулся вслед за ним. Выскочив в окно, я упал и сильно ударился ногой о пенёк. Когда я вскочил на ноги, то увидел, что он остановился и достал из кармана нож. В этот момент я по-честному сильно испугался, что Мирон порежет меня и вырвет из моих рук пистолет. Я нажал на курок. Первый выстрел я сделал в воздух, а затем, закрыв глаза, выстрелил в него. Остальное ты видел сам.