Ежи Эдигей - Пансионат на Страндвеген

— Что ты болтаешь, Лилиан! — госпожа Бранде отказыва лась верить сказанному.

— Она мертвая, — теперь уже спокойнее повторила девуш ка, — лежит на тахте. Вся голова в крови. Это ужасно...

Я решился.

— Пойду и посмотрю.

— Мы пойдем вместе, — заявила госпожа Бранде.

Все направились к лестнице. Я остановил их:

— Если Лилиан права, и это убийство, то советую вам остаться здесь. Подобные зрелища не для женских глаз.

Я хорошо помню, что произнес слово «убийство». Как су дебный врач, привыкший к мрачным сценам, я отдавал себе отчет, что если речь идет о мертвой женщине, лежащей на по стели с окровавленной головой, то налицо «мокрое» дело.

— Я иду с вами, — повторила хозяйка пансионата. — Это меня касается непосредственно. К тому же я немало пови дала на свете и не боюсь живых, а тем более мертвых.

С этими словами госпожа Бранде стала подниматься по лест нице. Я направился за ней. Следом тронулись Хардинг и Да лин, а также, к моему удивлению и неудовольствию, Нора Линднер. В таком порядке мы поднялись на второй этаж и по пали в небольшой прямоугольный холл, откуда восемь дверей вело в восемь комнат. Дверь в комнату Марии Янссон была открыта.

С лестницы был виден маленький коридорчик, налево вход в ванную, прямо — перспектива комнаты. Я отчетливо видел часть тахты, стоявшей у стены. На тахте — контур женской фигуры, прикрытой одеялом. Голова повернута к стене. Темные волосы рассыпались по подушке. На подушке большое пятно крови.

За моей спиной раздался женский вскрик. Даже не обора чиваясь, я понял, что у прекрасной Норы сдали нервы, они оказались слабее любопытства. Я не спешил помочь ей, так как знал, что это сделают без меня. Одним рывком я пересек холл и первым оказался в комнате. Склонился над лежащей.

К сожалению, с первого взгляда было ясно, что никакой врач тут уже не поможет. Госпожа Янссон была мертва.

Я осмотрелся. Никаких следов борьбы. Комната производила приятное впечатление: везде чистота, образцовый порядок. В воздухе носился легкий запах первоклассных духов. На туа лете выстроилась целая коллекция флакончиков. На стуле возле тахты лежало платье, в котором я последний раз видел его хозяйку во время телефонного разговора. Без труда можно было представить, как все произошло. Вернувшись в комнату, Мария сняла платье и легла на тахту. Очевидно, заснула. Преступник подкрался и нанес ей смертельный удар чем-то тяжелым, воз можно, молотком или обухом топора. Удар был так силен, что проломил череп, отсюда столь сильное кровотечение. Смерть наступила мгновенно, жертва не успела ни крикнуть, ни даже проснуться.

Инстинктивно я взглянул на часы. Было семь минут один надцатого. Я взял ее руку и попытался согнуть в суставе, мне это легко удалось. Тогда я пощупал мышцы предплечья. Они только начали твердеть, хотя тело уже было совершенно холод ным. При такой жаре тело могло остыть часа за три, а отвер дение мышц, так называемое rigor mortis, могло начаться через час или даже два после этого. Переводя эти профессиональные соображения на простой человеческий язык, следовало предпо-дожить, что преступление было совершено не раньше пяти и не позже семи часов вечера.

Своими предположениями я поделился с госпожой Бранде и господином Хардингом, которые стояли рядом, Нору отвел в ее комнату Густав Далин. Хозяйка вела себя мужественно. Она, пожалуй, была даже более спокойна, чем я. А ведь для судеб-ного врача разглядывание трупов — хлеб насущный.

— Надо сообщить полиции, — сказал я. — В Ломме есть полицейский участок?

— Есть, но в дальнем от нас конце. Километра три, если не больше, — ответила госпожа Бранде.

— Но ведь гам должен быть телефон.

— Телефон не работает. Господин Тувессон уже проверял. После грозы обычно несколько часов нельзя ни с кем свя заться.

— Тогда я пойду пешком.

— Я пойду с вами, — предложил господин Хардинг. — Дойдем до автобусной станции в Бьярред, это километра два. ’ Там возьмем мою машину и поедем в полицию.

— Лучше сразу идти в Ломму, — возразил я. — А то вдруг не удастся завести машину после такой бури?

— Ну, знаете! — возмутился Ингвар. — Это же новенькая машина, еще не обтерлась.

— Тем более. С новыми машинами всегда так: не знаешь, что они выкинут.

— Пойдемте отсюда, — сказала госпожа Бранде. — Этой несчастной мы уже ничем не поможем. Не могу больше на нее смотреть.

Мы вышли из комнаты. Перед этим я заметил, что балкон ная дверь открыта, и выгянул на террасу. Конечно, ничего примечательного я не обнаружил. Даже если и были какие-то следы, дождь все смыл. Я старательно закрыл дверь, погасил свет, мертвой он ни к чему, запер дверь в комнату на ключ и отдал его хозяйке.

— До прихода полиции, — объяснил, — никто не должен входить сюда. Это очень важно. Мы ничего там не трогали, я только проверил, не жива ли еще Мария Янссон и когда при мерно наступила смерть. Остальное — дело полиции. Может, им удастся найти какие-то следы убийцы.

— Я думаю, будет хорошо, — предложила госпожа Бранде,— если мы заклеим дверь полоской бумаги и поставим на ней свои подписи, тогда никто не решится войти в комнату, даже имея ключ.

— А где взять бумагу? — забеспокоился Хардинг.

— Это пустяки, — сказала хозяйка, сделала несколько ша гов и открыла дверь маленькой комнатки, точно такой же, в какой на втором этаже жила горничная Лилиан. Эта каморка примыкала к комнатке покойной, окно тоже выходило на море. На бюро лежали принадлежности для письма, стояла бутылочка с клеем. Госпожа Бранде оторвала узкую полоску бумаги, мы поставили на ней свои подписи, потом хозяйка намазала ее клеем и запечатала запертую дверь на уровне своей головы.

Мы спустились вниз. По дороге я взял плащ, Хардинг тоже прихватил какую-то накидку. Он жил на третьем этаже рядом с комнатой Густава Далина, а гот был соседом Марии Янссон.

Внизу двое мужчин — Тувесеон и Далин — напрасно ста рались успокоить женщин. Больше всех нервничала Нора Линд нер, Лилиан тоже была близка к истерике: обе не могли забыть окровавленную голову убитой.

— Идем, — сказал я Хардингу.

— Куда? — сквозь слезы спросила Пора.

— В полицейский участок. Надо сообщить о преступлении.

В этот момент молния ударила гак близко, что даже стекла зазвенели.

— Никуда вы не пойдете! —• истерически выкрикнула Но ра. — Никуда я вас не пущу! Хватит одного покойника.

— Конечно, — поддержала ее Клара. — Выходить в такую погоду — большой риск.

— Покойной уже ничто не поможет, — присоединилась к ним хозяйка пансионата. — Я никогда бы себе не простила, если бы с вами что-нибудь стряслось.

Как бы в подтверждение ее слов еще одна пронзительная вспышка осветила окрестности. От удара грома у меня даже уши заложило.