Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

Она ошиблась. Их жизнь не могла быть лучше. Их только трое, сейчас и навсегда, это данность.

– Ты никак плачешь, – сказал Бьёрн.

Сперва Катрина подумала, что его замечание относилось к Герту, но потом поняла, что муж говорит с ней и что он прав.

– Харри, – ответила она.

Бьёрн смотрел на жену, наморщив лоб, пока она собиралась с мыслями. Ей было нужно время, необходимое для того, чтобы подушка безопасности выстрелила и, возможно, смягчила силу удара. Конечно, если дело совсем уж плохо, это все бесполезно, в таком случае подушка безопасности никого не спасет, только свесится, порванная, как потерпевший крушение воздушный шар, из лобового стекла стоящего на бампере «форда-эскорт», который как будто попытался проехать сквозь толщу земли, похоронить себя, исчезнуть.

– Нет, – выговорил Бьёрн в напрасном протесте против того, о чем рассказывало ее молчание. – Нет, – повторил он шепотом.

Катрина подождала еще немного. Маленький Герт обнимал ее за шею своими крошечными ручками. А потом она рассказала мужу все без утайки: о происшествии на областной дороге № 287 и показаниях водителя трейлера, об отверстии во льду и водопаде, о машине, которую обнаружила полиция. Пока она говорила, Бьёрн поднес бледную руку с округлыми пальцами ко рту, а глаза его наполнились слезами, которые сначала повисали на тонких бесцветных ресницах на нижнем веке, а потом принимались падать одна за другой, как капельки с сосулек на весеннем солнце.

Она никогда не видела Бьёрна Хольма таким, никогда не видела, чтобы этот невозмутимый тутенец настолько терял выдержку и самообладание. Он сейчас не просто плакал, но рыдал, трясся с такой силой, будто что-то пыталось вырваться из него наружу.

Катрина унесла Герта в гостиную. Она сделала это инстинктивно, чтобы защитить ребенка от черной тоски отца, – черноты в их жизни и так хватало.

Через час она уложила Герта в их спальне.

Бьёрн устроился в кабинете, который со временем должен был превратиться в детскую. Катрина слышала, как муж безостановочно рыдает. Она подошла к двери, размышляя, не войти ли к нему, но в этот момент зазвонил ее телефон.

Она прошла в гостиную и ответила на вызов.

Звонил Уле Винтер.

– Я знаю, что вы хотели бы отложить обнародование того факта, что погибшим является Харри Холе, – сказал он.

– Пропавшим без вести, – поправила она.

– Водолазы нашли разбитый мобильник и пистолет ниже по течению реки. Моя команда только что установила, что оба предмета принадлежат Харри Холе. Сейчас мы собираем последние кусочки пазла, и совсем скоро дело будет полностью раскрыто, а в этом случае мы не сможем ждать, Братт, уж простите. Но я готов пойти навстречу лично вам и…

– Это не мое личное желание, Винтер, я думаю о прессе. О том, что мы должны как можно лучше подготовиться и тщательно продумать, как преподнести все общественности.

– Ну, положим, результаты работы Крипоса общественности представит Крипос, а не Полицейское управление Осло. Но я понимаю ваши колебания. Журналисты, конечно, будут задавать много бестактных вопросов начальству Холе, и я понимаю, что вам требуется время, чтобы решить между собой, как вы будете на них отвечать. Так вот, чтобы пойти вам навстречу, мы в Крипосе приняли решение не устраивать пресс-конференцию завтра утром, как собирались, а отложить ее, перенести на вечер, на девятнадцать часов.

– Спасибо, – поблагодарила Катрина.

– В то же время мы рассчитываем, что вы объясните сотрудникам офиса ленсмана в Сигдале, что им не стоит обнародовать имя погибшего…

Катрина вдохнула, но не стала ничего говорить.

– …до того, как Крипос сообщит его общественности.

«Понятно, ты хочешь приписать все заслуги себе, – подумала Катрина. – На пресс-конференции представишь это дело как результат деятельности команды Крипоса и своих собственных дедуктивных способностей, превзошедших даже суперследователя Харри Холе: еще бы, ведь злоумышленнику пришлось пуститься в бега и найти быстрый способ покинуть этот мир».

Но вслух, разумеется, она ничего такого не сказала, а ответила коротко:

– Я проинформирую начальника полиции.

И на этом разговор завершился.

Катрина прокралась в спальню и склонилась над видавшей виды детской кроваткой, выкрашенной синей краской. Она досталась им от родителей Бьёрна – он сам, а также все его многочисленные братья и сестры, племянники и племянницы спали в этой кроватке, когда были маленькими. Через тонкую стену кабинета она слышала, что муж все еще плачет. Тише, но с тем же болезненным отчаянием. И, глядя на лицо спящего Герта, Катрина подумала, что горе Бьёрна странным образом принесло ей облегчение. Теперь из них двоих сильной должна быть она, она просто не может позволить себе впасть в сентиментальные раздумья. Потому что жизнь продолжается и у них есть ребенок, о котором надо заботиться.

Внезапно малыш открыл глаза.

Заморгал, поводил глазенками, попробовал сфокусироваться на чем-нибудь.

Она погладила мальчика по удивительно светлым кудряшкам.

«Кто бы мог подумать, что у черноволосой девушки с западного побережья и рыжеволосого тутенца родится настоящий житель фьордов», – сказала бабушка Бьёрна, когда они приехали в Скрейе навестить старушку в больнице и показали ей Герта. Взгляд ребенка отыскал глаза матери, и Катрина улыбнулась. Улыбаясь и поглаживая сынишку, она тихо напевала колыбельную, пока его веки не сомкнулись вновь. Только тогда она вздрогнула, потому что ей вдруг показалось, что перед ней не спящий малыш, а совершенно другой человек, взирающий на нее с той стороны смерти.

Юхан Крон заперся в помещении, которое в их семье называли ванной комнатой. Адвокат копался в телефоне. Он так часто общался с Харри Холе в последние годы, что у него где-то непременно должен быть его номер. Ага, вот он! В старом электронном письме, посвященном Силье Гравсенг, студентке Полицейской академии, которая решила отомстить Холе, подав на него заявление об изнасиловании. Девица тогда обратилась к Крону, хотела, чтобы он занялся этим делом, но он понял, что происходит, и остановил ее. И хотя они с Холе после этого не раз вступали в дискуссии, Харри ведь, как ни крути, должен ему ответную услугу? Крон надеялся на это. Он мог бы позвонить какому-нибудь другому полицейскому, обязанному ему больше, чем Холе, но у него имелись две причины обратиться именно к этому человеку. Во-первых, Холе, без сомнения, употребит всю свою энергию на поиски и арест злоумышленника, который недавно обманул и унизил его. Во-вторых, Харри Холе был единственным полицейским, освоившим искусство поимки Финне. Да, помочь Крону мог только он один. А уж потом Юхан постарается, приложит все усилия, чтобы как можно дольше продержать Финне за решеткой за угрозу изнасилования и шантаж. Конечно, доказательств у него нет, в этом деле слово против слова, но ничего, как-нибудь справимся.