Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

Хаген тихо засмеялся:

– Они должны противостоять полицейскому государству, Катрина, а объективность никогда не была твоей сильной стороной. Как и сдержанность.

– Сдержанность?

– Ну а кто предложил угостить Финне венскими булочками?

Катрина пожала плечами:

– Что думаете о предложении Крона?

Хаген потер подбородок:

– Да уж, проблема. С одной стороны, убийство Ракели получило широкий резонанс и по данному делу на нас давят с каждым днем все больше, так что, если нам не удастся осудить Финне, это станет поражением десятилетия. С другой стороны, в последние годы внимание общества к преступникам-насильникам, разгуливающим на свободе, повышено, а если мы еще откажемся от трех заявлений… Как ты считаешь, Катрина?

– Я ненавижу этого типа, но он выдвинул вполне разумное предложение. Думаю, нам следует быть прагматичными и рассматривать всю картину в целом. Позвольте мне поговорить с женщинами, которые подали заявления на Финне. Постараюсь их убедить.

– Вот как? – Хаген осторожно кашлянул. – Кстати, об объективности…

– Да?

– Твоя точка зрения никак не зависит от того факта, что в этом случае Харри также может избежать наказания?

– А это тут при чем?

– Вы очень тесно работали вместе и…

– И что?

– И я не слепой, Катрина.

Она подошла к окну и посмотрела на пешеходную дорожку, идущую от Полицейского управления Осло через парк Бутспаркен к улице Грёнландслейре, по которой медленно двигался транспорт. Снег в парке окончательно сдал свои позиции.

– Вы когда-нибудь совершали поступки, о которых впоследствии сожалели, Гуннар? Я хочу сказать, по-настоящему сожалели.

– Хм… Мы все еще говорим о полицейской работе?

– Не обязательно.

– Ты что-то хочешь рассказать мне?

Катрина подумала, что ей стало бы намного легче, если бы она кому-нибудь рассказала правду. Если бы хоть кто-то узнал. Раньше она надеялась, что бремя тайны со временем станет легче, но все оказалось наоборот: оно становилось тяжелее с каждым днем.

– Я понимаю его, – тихо сказала она.

– Крона?

– Нет, Свейна Финне. Я понимаю, почему он хочет сознаться.

Дагни Йенсен опустила ладони на холодную кафедру и посмотрела на темноволосую женщину-полицейского, сидевшую за партой прямо перед ней. Была перемена, и на школьном дворе за окном слышались крики и смех ребятишек.

– Я понимаю, что это непростое решение, – говорила женщина, представившаяся Катриной Братт, начальником отдела по расследованию убийств Полицейского управления Осло.

– Судя по всему, это решение уже приняли за меня, – заметила Дагни.

– Конечно, мы не можем заставить вас забрать свое заявление, – произнесла Братт.

– Но в действительности вы занимаетесь именно этим, – сказала Дагни. – Вы перекладываете на меня ответственность за то, чтобы Финне осудили по делу об убийстве.

Женщина-полицейский опустила глаза.

– Знаете, в чем основная задача норвежской народной школы? – спросила Дагни. – Научить учеников быть ответственными членами общества: тому, что, с одной стороны, у гражданина есть обязанности, а с другой – быть им большая честь. Конечно, я заберу свое заявление, если в этом случае Свейна Финне упрячут за решетку до конца его жизни.

– Что касается компенсации жертвам насилия…

– Мне не нужны деньги. Я просто хочу забыть все это. – Дагни посмотрела на часы. До звонка оставалось четыре минуты. И это наполнило ее сердце радостью. Даже спустя десять лет после начала преподавательской карьеры она радовалась возможности давать молодым людям знания, которые, по ее глубокому убеждению, могли помочь им обрести лучшее будущее. Именно в этом и заключается весь смысл профессии педагога. Дагни занималась любимым делом и приносила людям пользу. А кроме этого, ей, в сущности, ничего и не было нужно. Ну разве что забыть весь этот кошмар. – Вы обещаете, что его осудят?

– Обещаю, – сказала женщина-полицейский, вставая.

– А Харри Холе, что будет с ним? – спросила Дагни.

– Не знаю, но надеюсь, что адвокат Финне заберет заявление своего подопечного о похищении.

– Надеетесь?

– То, что сделал инспектор Холе, конечно, незаконно. Полиция не должна работать такими методами, – признала Катрина. – Но он пожертвовал собой ради поимки Финне.

– А заодно пожертвовал и мной, чтобы реализовать свою личную месть?

– Я уже говорила, что не собираюсь оправдывать Харри Холе за все, что он натворил, но факт остается фактом: без него Свейн Финне мог продолжать терроризировать вас и других женщин.

Дагни Йенсен медленно кивнула.

– Мне нужно вернуться и подготовиться к допросу, – произнесла Катрина. – Спасибо, что согласились помочь нам. Обещаю, вы не пожалеете.

– Нет-нет, вы нисколько не помешали мне, фру Братт, – сказал Юхан Крон, зажимая телефон между ухом и плечом и застегивая пуговицы на рубашке. – Значит, все три заявления отозваны?

– Как скоро вы с Финне можете явиться на допрос?

Юхан Крон наслаждался ее раскатистым бергенским «р». Вернее, тем, что собеседница не выговаривала эту букву, в ее речи был только намек на нее. Так у некоторых женщин бывает намек на юбку. Ему нравилась Катрина Братт. Она была красивой, умной и умела за себя постоять. Ну а то, что у нее на пальце имелось обручальное кольцо, – так кого это останавливало? Уж во всяком случае сам он точно не придавал значения подобным формальностям. И еще Крона немного возбуждала нервозность, звучавшая в ее голосе. Совсем как у человека, только что вручившего продавцу чемодан с деньгами и ждущего, когда дилер отдаст ему сумку с наркотиками. Крон подошел к окну, раздвинул большим и указательным пальцем пластины жалюзи и выглянул с шестого этажа на улицу Розенкранца, что шумела внизу. Было всего три часа дня, но в Осло пробки начинаются как раз в это время, поскольку у многих заканчивается рабочий день. Но разумеется, не у адвокатов. Иной раз Юхан Крон задумывался о том дне, когда нефть иссякнет и его соотечественникам снова придется вернуться в реальный мир, жить по его законам. Оптимизм говорил ему, что все будет хорошо, что люди приспособятся к новой ситуации быстрее, чем можно себе представить: достаточно посмотреть на страны, прошедшие через войну. Однако здравый смысл утверждал, что государство, в котором не существует традиций заниматься инновациями и передовыми технологиями, вернется назад, туда, откуда пришла Норвегия: на самое дно европейской экономики.

– Мы сможем приехать через два часа, – пообещал Крон.

– Хорошо, – ответила Братт.

– Тогда до встречи.

Крон закончил разговор и какое-то время продолжал стоять, размышляя, куда бы положить телефон.