Ю Несбё - Нож [litres с оптимизированной обложкой]

– Допрос закончен в пятнадцать часов тридцать одну минуту.

Подняв глаза, она увидела, что в соседнее помещение вошел раскрасневшийся Гуннар Хаген и обратился к Юхану Крону. Скарре появился в допросной и надел наручники на Финне, чтобы отвести его обратно в камеру предварительного заключения. Катрина заметила, как Крон пожал плечами и что-то ответил Хагену, после чего тот покраснел еще больше.

– Увидимся, фру Братт.

Слова прозвучали так близко к ее уху, что ее слегка обдало слюной. А потом Финне и Скарре вышли. Она увидела, как адвокат последовал за ними.

Прежде чем присоединиться к Хагену, Катрина вытерлась салфеткой.

– Крон рассказал «ВГ» о нашей сделке. Об этом написано на их сайте.

– И что он сказал в свое оправдание?

– Что ни одна из сторон не обещала хранить договор в тайне. А потом Крон спросил, считаю ли я, что мы заключили договор, который не терпит света дня. Потому что, по его словам, сам он подобных сделок избегает.

– Вот лицемерный подонок! Он просто хочет показать себя во всей красе: дескать, вот чего я способен добиться.

– Будем надеяться, что причина только в этом.

– Что вы имеете в виду?

– Крон – хитрый и талантливый адвокат. Но существует еще более пронырливый человек.

Катрина посмотрела на Хагена и прикусила нижнюю губу:

– Хотите сказать, его клиент?

Начальник полиции кивнул. Они повернулись, посмотрели через открытую дверь в коридор и увидели там спины Финне, Скарре и Крона, ожидавших лифта.

– Вы можете звонить в любое время, Крон, – сказала Мона До, поправляя наушник и разглядывая себя в большом зеркале, висевшем в спортивном клубе. – Если посмотрите на список пропущенных вызовов, то увидите, что я тоже пыталась до вас дозвониться. Как, думается мне, и все остальные норвежские журналисты.

– Полагаю, вы недалеки от истины. Позвольте перейти прямо к делу. Сейчас мы разошлем пресс-релиз о признании моего подзащитного. Мы подумываем о том, чтобы приложить к нему фотографию Финне, сделанную пару недель назад.

– Вот и славно, а то тем снимкам, что есть у нас, уже лет десять, не меньше.

– На самом деле все двадцать. Финне предоставит вам свое свежее фото при условии, что вы разместите его на первой полосе.

– Прошу прощения?

– Не спрашивайте меня почему, просто он так хочет.

– Я не могу и не хочу давать такое обещание. Вы, разумеется, меня понимаете.

– Я понимаю все про журналистскую этику, как и вы наверняка понимаете, сколь велика ценность такой фотографии.

Мона склонила голову набок и продолжила разглядывать свое тело. Широкий пояс, который она надевала на силовые тренировки, на короткое время преображал ее пингвинью фигуру (ассоциация с пингвином была вызвана, скорее, ее ковыляющей походкой, которая, в свою очередь, была обусловлена врожденной патологией бедра) в тело в форме песочных часов. Время от времени Мона думала, что пояс был единственной причиной, по которой она столько времени посвящала бессмысленным силовым тренировкам, которые вели только к еще большему количеству бессмысленных тренировок. Ну в точности как признание собственных заслуг было более важным стимулом в работе, чем потребность стоять на страже интересов общества и защищать свободу слова, чем журналистское любопытство и остальное дерьмо – ну все эти штампы, которые наизусть тарабанят во время ежегодного вручения наград репортерам. Нельзя сказать, что Мона не верила во все эти ценности, просто она иначе расставляла приоритеты: главным для этой женщины всегда была возможность погреться в лучах славы, поставить свою подпись под статьей в газете, полюбоваться на себя в зеркало. Поэтому она отчасти даже понимала честолюбивое желание Финне увидеть свою фотографию на первой полосе газеты. Да, он был извращенцем, насильником и убийцей. Но ведь именно этому он посвятил всю свою жизнь, и стоит ли удивляться, что теперь Финне стремился стать как минимум знаменитым извращенцем, насильником и убийцей. Ведь если человек не может вызвать любовь, то, как известно, он хочет вызвать страх.

– Ну разумеется, – сказала Мона До. – Если фотография и впрямь качественная, то мы с удовольствием опубликуем ее увеличенную копию. Только, чур, вы позволите нам получить снимок на час раньше всех остальных изданий, хорошо?

Руар Бор прислонил винтовку «Блейзер R8 Профессионал» к оконной раме и посмотрел в оптический прицел «Сваровски x5(i)». Их вилла располагалась на склоне холма, с западной стороны Третьего автомобильного кольца, прямо под транспортной развязкой Сместадкрюссе, и из распахнутого подвального окна открывался вид на район вилл с другой стороны автобана, возле пруда Сместаддаммен, маленького искусственного водоема, питавшегося грунтовыми водами. Пруд был выкопан в XIX веке, чтобы снабжать городскую буржуазию льдом.

Красная точка прицела нашла большого белого лебедя, скользящего по поверхности пруда, не совершая движений, словно бы влекомого ветром, и остановилась на нем. До птицы было метров четыреста или даже пятьсот, почти полкилометра, значительно больше того расстояния, что их американские коллеги из коалиционных сил называли maximum point blank range [29] Максимальная дальность прямого выстрела ( англ .). . Теперь красная точка оказалась на голове лебедя. Бор опустил прицел, и она переместилась на воду выше птицы. Он сосредоточился на дыхании и увеличил давление на спусковой крючок. Даже самые зеленые курсанты в лагере Рена понимали, что пули летят по дуге, потому что даже самая быстрая пуля подвергается воздействию силы тяжести, а значит, чем дальше ты находишься, тем выше надо целиться. Они понимали и то, что если цель располагается выше на местности, то целиться надо еще выше, потому что пуле придется преодолевать сопротивление при полете вверх. Но юнцы неизменно возражали, когда им объясняли, что и в том случае, когда цель находится ниже тебя, целиться надо выше, а не ниже, чем на ровной местности.

Руар Бор по деревьям у озера определил, что ветра там нет. Температура воздуха около десяти градусов. Лебедь двигается со скоростью приблизительно один метр в секунду. Он представил себе, как пуля проходит сквозь маленькую головку и лебединая шея, венчающая снежно-белое тело, расслабляется и сворачивается, как шланг. Этот выстрел был бы непростым даже для снайпера из спецназа. Но все же не более трудным, чем он сам и его коллеги могли ожидать от Руара Бора. Он выпустил воздух из легких и направил прицел на маленький островок около моста. Именно там обитала лебедиха-мать со своими птенцами. Он внимательно осмотрел островок и пруд, но ничего не заметил, вздохнул, прислонил винтовку к стене и подошел к кудахчущему, интенсивно работающему принтеру, из которого выползал лист формата А4. Бор распечатывал из компьютера фотографию, только что опубликованную на странице «ВГ», и изучал почти готовый портрет, лежавший перед ним. Широкий плоский нос. Толстые усмехающиеся губы. Волосы зачесаны назад, наверняка заплетены на затылке в косичку, – наверное, именно это придавало лицу Свейна Финне выражение враждебности и делало его глаза более узкими.