Песах Амнуэль - Расследования Берковича 7 [сборник]

Сомневаться в показаниях Вейманов тоже не приходилось. Разве что… На самом деле живой никто из них Ирит не видел, они лишь слышали ее голос. Что если все-таки убийца в это время находился в спальне? Нет, глупости. Туда входил Хагай — за сигаретами. И даже если убийца там был, то как он потом ушел?

И все-таки… Вейманы не видели Ирит. Что если…

Идея, конечно, представлялась Берковичу абсурдной, но другой просто не было. Как говорил Холмс? Если все объяснения невозможны, то выберите невероятное… Конечно, Холмс — всего лишь персонаж. Не сам ли Беркович ругал Наташу за ее любовь к литературным героям?

Полистав бумаги, Беркович нашел на одной из страниц номер сотового телефона Веймана.

— Вы хотите, чтобы мы вернулись? — спросил Рафаэль, услышав в трубке голос старшего сержанта. — Мы уже выезжаем со стоянки…

— Нет, — сказал Беркович. — Ответьте только на один вопрос: где находился Хагай, когда вы слышали из спальни голос Ирит?

— Мы с женой сидели на диване, а он приоткрыл дверь в спальню и спросил Ирит, где лежит пляжная сумка. А потом Ида спросила…

— Спасибо, — сказал Беркович и положил трубку.

Следующий звонок он сделал Офре Газит, лучшей подруге Ирит, знавшей ее с детства. Офра была свидетельницей романа подруги с самого ее знакомства с Хагаем.

— Театр? — удивилась Офра вопросу Берковича. — Да, любил. И даже где-то играл, в каком-то клубе… Извините, я тороплюсь, сегодня ведь похороны…

— Только один вопрос, — сказал Беркович и, получив именно тот ответ, какого ждал, положил трубку.

Хагая Кашмиэля арестовали по подозрению в убийстве жены, когда церемония захоронения закончилась, и собравшиеся на кладбище знакомые и родственники начали расходиться. После короткого допроса, на котором Кашмиэль, не ожидавший подобного поворота событий, повторял только «я ее любил, а она…», Беркович отправился в кабинет к инспектору Хутиэли.

— Ирит Кашмиэль убил муж, — сообщил старший сержант. — Причина — ревность. У нее кто-то появился, подруги об этом знали, а Хагай догадывался. Внешне все выглядело пристойно, вы же знаете подобные семьи, со стороны кажется, что живут душа в душу, а внутри все готово к взрыву… Он ее убил перед тем, как пришли Вейманы. Удар рассчитал точно — ведь он врач. А кроме того, он неплохой актер, правда, хорошо умеет только одно: говорить, не раскрывая рта. Это называется чревовещанием, верно?

— Он стоял у двери в спальню, смотрел на мертвую жену и говорил за нее. Вейманы не так уж хорошо знали голос Ирит — они ведь только вчера познакомились… Им и в голову не могло прийти, что отвечает не она. Потом они ушли на пляж. Никто, конечно, больше в номер не входил.

— Кашмиэль признался? — спросил инспектор.

— Фактически да. Конечно, все доказательства пока косвенные, но для задержания достаточно. Нужно еще выяснить, где он взял нож, провести следственные эксперименты…

— Ясно, — прервал Хутиэли. — Доведи это дело до конца, Борис. Не гарантирую, что тебя повысят в звании, но отпуск ты безусловно получишь.

— Не сейчас, — сказал Беркович. — Вот когда настанет пора Наташе ехать в роддом…

Люди стояли у одноэтажного дома на краю поселения. Здесь были мужчины и женщины, некоторые — с детьми. Атмосфера была гнетущая, но насколько именно, Беркович понял только тогда, когда подошел к дому, где жил убитый час назад Меир Куперман. Следом за Берковичем шли сержант Хаузнер, врач Мозес из службы первой помощи, эксперт Хан и двое полицейских из патрульной службы.

Куперман лежал на кровати, кто-то уже успел закрыть покойному глаза, а узкий стилет — орудие убийства — лежал на столе. Хан только крякнул, увидев, как обошлись поселенцы с главным вещественным доказательством.

Стоявший у изголовья кровати грузный мужчина лет пятидесяти поднял взгляд на вошедших и сказал:

— Меир был жив, когда мы поднялись на вышку. Мы принесли его сюда, но… Он умер, не приходя в сознание.

Беркович подошел ближе и увидел рану на левой стороне груди — одежда здесь пропиталась кровью, рубаха почернела. Сделав знак поселенцу, старший сержант вышел из дома.

— Где можно поговорить? — спросил Беркович.

— У меня, — предложил мужчина. — Мое имя Хаим Азбель, я глава местной администрации. Живу в соседнем доме, пожалуйста — вот сюда…

Беркович сел у круглого стола, заваленного игрушками, книгами и тарелками с остатками еды. Порядок в собственной гостиной, видимо, не очень занимал хозяина. Беркович представил, как реагировала бы Наташа, обнаружив подобный хаос в собственной квартире, и осторожно передвинул ближе к середине стола тарелку с недоеденным бутербродом.

— Я уберу, — сказал Азбель, но Беркович сделал отстраняющий жест.

— Расскажите все по порядку, — предложил Беркович.

— Да… — пробормотал Азбель. — Значит, рассказать… Но послушайте, старший сержант, нужно организовать поиск убийцы! Тут несколько арабских деревень, нужно связаться с палестинской полицией.

— Не беспокойтесь об этом, — сказал Беркович. — Все будет сделано, когда понадобится. Но если судить по тому, что вы сообщили в телефонном разговоре, палестинцы не могли убить Купермана. Судя по вашим словам, его вообще никто не мог убить! Поэтому я хочу, чтобы вы подробно рассказали о том, что видели сами.

— Хорошо, — кивнул Азбель. — Дело в том, что месяц назад армия сняла охрану с поселения, и мы вынуждены были организовать собственную службу самообороны. По ночам двое мужчин патрулируют вдоль периметра поселения, у северного входа мы поставили наблюдательную вышку, и днем там находится дежурный. Смена через каждые четыре часа. Меир должен был дежурить с полудня. В это время вернулся школьный автобус, из детского сада тоже детей забирали… В общем, свидетелей более чем…

— В полдень, — продолжал Азбель, — я увидел, как Меир подошел к вышке, а Ран Шехтман, который отдежурил, начал спускаться. Вы видели эту вышку? Там же все как на ладони! Меир поднялся наверх, а Ран остановился неподалеку от меня поговорить с женой. И в этот момент я увидел, как Меир… Мне показалось, что его кто-то толкнул. Он закричал и повалился на перила, а потом начал заваливаться вбок. Это видели все — кроме меня, еще Ран с женой, несколько мужчин, работавшие на перекладке водопровода, женщины, которые вышли из детского сада с детьми, и еще те, кто встречал школьный автобус. В общем, человек тридцать наверняка.

— Вы сразу бросились на помощь?

— Конечно! Ближе всех был, конечно, Ран, он ведь только что спустился. Он первым поднялся на вышку и крикнул оттуда, что Меир ранен. Наверху можно поместиться втроем, но на лестнице разминуться невозможно. В общем, мы с Игалем, это наш фельдшер, хорошо, что он оказался поблизости, поднялись наверх. Из груди Меира торчал нож, бедняга уже хрипел и был без сознания. Ну, мы его спустили… Перенесли к нему в дом, это ведь рядом… Он умер у меня на руках.