Олен Стейнхауэр - Эпоха Отрицания [The Middleman ru]

– Ух! – сказал мужчина, улыбаясь. – Бюро не проведешь, не так ли?

Он уже начал раздражать Рейчел, и поэтому, чтобы стереть улыбку с его лица, она добавила:

– У вас жена, Тина, и шестнадцатилетняя дочь, Стефани.

Да, это подействовало. Улыбка исчезла. И Прю продолжила:

– Расскажите мне, чем вы на самом деле занимались в ООН. Расскажите, почему начиная с две тысячи девятого года ООН перекачивало деньги Мартину Бишопу. Из Испании он приехал к вам совершенно разбитым. И вы убедили его работать против правительства Соединенных Штатов. Без вас ничего этого не случилось бы.

– Ну, во-первых, – ответил Майло, вытягивая руки перед собой, – это были деньги не ООН.

– А чьи же тогда?

– Во-вторых, я его не убеждал, – не ответив, продолжил Уивер. – Приехав в Испанию, он связался с моим другом, а тот позвонил мне.

– Себастьян Вивас.

Майло кивнул.

– Себастьян думал, что я смогу помочь. Выслушав рассказ и проверив его, я попробовал отговорить Мартина от каких-либо действий. Я сказал, что его уберут, если он вернется в Штаты и примется болтать, особенно о том, что произошло в Берлине. Но так и не сумел уговорить. Мне не хотелось отпускать его, не оказав никакой поддержки. Поэтому да, я обеспечил ему некоторый доход. Но не для работы против правительства Соединенных Штатов.

– Разве?

Уивер покачал головой.

– Получается, с вашими деньгами Бишоп каким-то образом выжил, и за восемь лет Оуэн Джейкс его не убил. Он находился под вашей защитой, – сказала Рейчел.

– Я встретился с Джейксом в Берлине, в парке, очень похожем на этот, – кивнул Уивер. – Он понял, что если Мартин пострадает или погибнет, то я сразу передам немцам доказательства по теракту. Джейкс соблюдал свою часть сделки, но я понятия не имел, что он завел собственного «крота». Бенджамин Миттаг стал для меня полной неожиданностью.

Прю было приятно слышать, что этот самодовольный человек способен время от времени чему-то удивляться.

– Но вы все-таки не выполнили свою часть сделки, – заметила Рейчел. – Когда Бишоп погиб, вы не рассказали немцам о теракте.

– Вот как?

– А что, разве не так?

Уивер пожал плечами.

– Почему вы думаете, что немцы не знали об этой истории? Полагаете, их криминалисты настолько плохи? Бросьте, заместитель директора. Они всё знали.

– Теперь вы намеренно морочите мне голову.

– Добро пожаловать в мой мир.

Эта фраза, слетевшая с его губ, должна была вызвать у Прю чувство неприязни, но Майло произнес ее без всякого бахвальства. На самом деле он говорил так, словно запутанность и сложность его мира должны были непременно огорчить.

– «РЛК» и так уже вдоволь поглумилось над немецким правительством, – объяснил он. – Меньше всего Рейхстагу хотелось знать, что причиной гибели людей стал агент ФБР, тем более что Бюро преследовало корыстную цель – склонить немцев к более активному сотрудничеству. А получилось так, что члены «РЛК» стали мучениками и радикализм получил дополнительный толчок к развитию.

Рейчел помолчала, обдумывая его слова и сопоставляя их с тем, что уже знала. Эти объяснения имели для нее смысл, потому что, как и большинство тайн, были связаны с капризами человеческой натуры и любовью к секретности. Не то чтобы она им поверила – вера словам этого человека граничила бы с наивностью.

– Звучит весьма поучительно, Майло, но пока я собирала кусочки этой головоломки, меня чуть не убили. Могли бы и подсказать что-нибудь.

– Мне очень жаль, – сказал Уивер так, словно действительно сожалел об этом. – Но дело здесь не только в Мартине Бишопе и коррупции в ФБР. Она даже масштабнее, чем отмывание денег банками. Возможно, вы и сами заметили: наш мир движется в опасном направлении.

– Он всегда движется в опасном направлении.

– Это как посмотреть, – возразил Майло и щелчком сбил что-то с брюк. – Упадок Евросоюза, подъем националистических движений по всей планете. Глобальная разобщенность. Это будет поважнее какого-то там Мартина Бишопа. И масштабнее самой Америки.

– Разве?

Поколебавшись, Уивер ответил:

– Однажды мой отец бросил карьеру и отказался от значительной части собственной жизни, чтобы попытаться сделать мир лучше. Не уверен, что он сильно преуспел. И у меня большие сомнения, что это имело хоть какое-то значение. Дело, которым он занимался, заставляло его испуганно вскакивать по утрам.

– И поэтому вы пытаетесь вывести из равновесия американскую демократию? Потому что унаследовали папочкины проблемы? Или это способ избавиться от мысли о самоубийстве?

Мило ухмыльнулся.

– Вывести из равновесия демократию? Неужели я настолько влиятелен?

– Слушайте, я еще могу понять желание защитить Бишопа, но вы ведь его активно финансировали. А по сути, финансировали терроризм.

– Вы пробуете взять меня за горло, Рейчел. Мы оба знаем, что Мартин не был никаким террористом. Он нуждался в поддержке, потому что ему предстояла борьба. Он выступил против людей с неограниченными ресурсами. А после пережитого в Берлине Бишоп заслужил еще один шанс. Как и вы.

Уивер сунул руку в карман, достал конверт и протянул его собеседнице. Она растерянно взяла его, открыла и увидела пять страниц с таблицами, заполненными тридцатичетырехзначными буквенно-цифровыми кодами и долларовыми суммами в миллионах.

– Что это?

– Это моя помощь вам, Рейчел.

– То есть?

– Это то, что вам нужно, чтобы возобновить и расширить расследование в отношении «Плейнс Кэпитал Бэнк» и IfW.

– Расширить?

– Сами по себе банки не имеют значения. Важно, чьи деньги они отмывали и зачем .

– Их отмывали, чтобы уклониться от уплаты налогов.

Мило покачал головой.

– Это история прикрытия, и довольно удачная – ее достаточно, чтобы прервать денежные потоки на короткий промежуток времени. Важнейший вопрос – куда направлялись деньги после отмывки.

– Почему бы вам не рассказать мне об этом?

– Потому что я сам пока в этом до конца не разобрался.

Прю сложила листы, сунула их в конверт и убрала в карман. Она не знала, что делать с таким подарком. Но хорошо знала цену, которую обычно платит тот, у кого на руках обвинительные документы. И знала, как использовать доказательства в качестве дубинки.

Словно прочитав ее мысли, Уивер сказал:

– Может, вы просто захотите сохранить их на будущее.

Рейчел подумала о том же, но спросила:

– Для чего?

Мило поджал губы.

– Вы помните о ста двадцати девочках, похищенных в прошлом году в Нигерии?

– Конечно, помню.

– Рад слышать. А очень многие не помнят. Или вечно путают их с какой-нибудь другой школой в другой стране. И если подобный ужас может изгладиться из памяти людей, то вообразите, насколько быстро забудется расследование против мультинациональных банков.