Николя Бёгле - Крик

Через час Кристофера разбудил звуковой сигнал мобильного телефона – пришло сообщение. Телефон лежал на столе, вставать ужасно не хотелось, и, повернувшись на другой бок, Кристофер собрался было опять заснуть, но помешало странное чувство, что происходит нечто важное. Со вздохом поднявшись с дивана, он добрел до стола. Экран в темноте светился голубоватым светом, извещая о том, что получено MMS с незнакомого номера. «Опять реклама», – проворчал Кристофер, но все же открыл сообщение. И сердце чуть не разорвалось. Он подумал, что все это ему снится.

На экране открылась фотография Сары в шерстяной шапке, из-под которой выбивались рыжие пряди, и в толстом вязаном шарфе. Нос у нее чуть-чуть покраснел от мороза, а светло-голубые глаза сияли. Она сделала селфи так, чтобы хорошо видно было правую часть лица – обожженная кожа уже зажила, а бровь и ресницы отросли. Под фотографией было написано:

«Если еще не поздно, теперь моя очередь тебя ждать. Приезжай. P. S. Ничего, что я не выщипала брови?»

Кристофер включил в гостиной все лампы, чтобы убедиться – это не сон. И только теперь, не отрывая глаз от фотографии Сары, он позволил головокружительному и прекрасному чувству, которого до встречи с ней никогда не испытывал, а потом старательно прятал в самой глубине сердца, вырваться на волю.

Одежды служителя церкви прошуршали по коридору, который вел к камерам заключенных, отбывающих пожизненный срок. Пастор с сединой на висках остановился у нужной двери, поправил на шее фиолетовую столу [14] Стола – шелковая лента с нашитыми крестами, элемент облачения католических и протестантских священников, использующийся, помимо прочего, при исповеди. и покрепче прижал к себе Библию. В его тяжкую обязанность входило выслушивать исповеди чудовищ в человеческом обличье, и эти чудовища порой даже осмеливались просить отпущения грехов.

Надзиратель, сопровождавший его, заглянул в глазок, хлопнул заслонкой, нашел в связке ключей подходящий и отпер замок с металлическим скрежетом.

– Дэвисберри, к вам священник, – сказал он, открыв дверь, и сделал пастору знак, что тот может войти. – Постучите, когда закончите. Я вас выпущу.

Дверь с лязгом захлопнулась, опять проскрежетал замок, и по камере раскатилось эхо, как в пещере. Пастор сделал несколько шагов вперед, окинув взглядом медицинское оборудование.

Марк Дэвисберри лежал на кровати, прерывисто и шумно дыша. Половину лица и бо́льшую часть тела скрывали бинты. Ожоги и травмы, полученные под землей, медленно его убивали.

Казалось, он не заметил вошедшего – помутневшие неподвижные глаза смотрели в потолок. Тогда пастор пододвинул к кровати табурет, сел и принялся терпеливо ждать.

– Стало быть, они вам сказали, что я не сегодня завтра умру? – наконец хрипло прошептал заключенный.

Священник смущенно кашлянул.

– Меня зовут отец Александр Финн. Врач сообщил мне, что ваше тело быстро слабеет в последние дни. Да, скоро вы предстанете перед Господом, но пока у вас есть время покаяться и попросить прощения.

Дэвисберри растянул рот в улыбке.

– Что вас развеселило? – опешил пастор.

– Предвкушаю благодарность Господню.

Священник нервно облизнул тонкие губы.

– Вы убили шестьдесят человек, когда взорвали Соуденские рудники. Погибли невинные мужчины и женщины, сотрудники научного центра и простые посетители музея…

– Ничтожные побочные потери, по сравнению с тем, что мне удалось таким образом спасти.

– И что же вы спасли?

– Вас, Бога, церковь, религию, человечество!

– Убив невинных? – Пастор двумя руками вцепился в Библию.

Бывший бизнесмен покачал головой.

– На полную исповедь не рассчитывайте, но одно признание я сделаю, – сказал он. – Всю свою жизнь я трудился во славу христианской веры, потратил целое состояние, чтобы доказать атеистам, как они ошибаются. Хотел убедить их, что священные книги глаголят правду – душа человеческая обретет спасение и вечную жизнь лишь благодаря вере в Господа. Я мечтал о том, что религия утвердится в обществе как истина в последней инстанции и единственная власть. И я все для этого делал, не ведая, что тем самым, наоборот, готовлю ее сокрушительное поражение, своими руками рою человечеству могилу, веду мир к хаосу и упадку.

– Не уверен, что понимаю вас…

– Да и ладно. Господь меня поймет. Он знает, как чудовищно я заблуждался. Однако порой нам дано узреть истину лишь на краю пропасти. Всю дорогу к этой пропасти истина стояла у меня перед глазами, а я был слеп!

Пастор поерзал на табурете и расправил концы фиолетовой столы.

– Позвольте уточнить. О какой истине вы говорите?

Прежде чем ответить, Дэвисберри глубоко задумался.

– Я полагал, что религии нужны доказательства, иначе она потеряет свои позиции в обществе. Думал, если люди будут доподлинно знать, что душа спасется и получит бессмертие лишь благодаря вере в Бога, тогда они посвятят Ему все свои помыслы и будут славить Его каждый день. Я искал научное подтверждение тому, что лишь вера дарует вечную жизнь. Как же я ошибался! В итоге было доказано нечто прямо противоположное: душа бессмертна независимо от веры! Каждая душа! Вот вам истина! Бессмертие души никак не связано с вашими земными убеждениями. Никак!

– Успокойтесь, сын мой… Объясните лучше, что привело вас к такому выводу.

– Из шести пойманных душ – призрачных частиц, фрагменты закодированной памяти которых мне удалось расшифровать, – ни одна не принадлежала верующему человеку. Никто из шестерых при жизни на земле не почитал Бога. Эти мужчины и женщины, как выяснилось из мнемонических отпечатков, были атеистами и не питали ни малейшего уважения к какой бы то ни было религии! – Дэвисберри задохнулся и принялся жадно, с хрипами глотать воздух. Затем он снова надсадно заговорил: – Бессмертие души обеспечено любому, будь он верующий или атеист! Вот эту жестокую правду мне предстояло поведать миру! Вы понимаете, какая бы тогда случилась катастрофа? Зачем верить и вести праведную жизнь, если тебе и так гарантировано вечное блаженство? Зачем Бог, если душа спасется и без Него? Люди решили бы, что больше нет необходимости ни в самодисциплине, ни в смирении, ни в страхе перед Судом Божьим. Что бы они ни делали, о чем бы ни думали на протяжении своих земных лет, смерть не станет для них пределом существования. Только представьте себе, в какой хаос, разврат и анархию погрузилось бы тогда человечество! И виной тому было бы мое открытие, если бы я рассказал о нем всему миру.

Пастор Финн несколько секунд обдумывал услышанное. Не то чтобы он сразу поверил словам умирающего, но они его глубоко взволновали.

– Значит, вы хотите сказать, что убили шестьдесят человек ради того, чтобы защитить… Бога?