Ю Несбё - Нетопырь [litres]

Тувумба кивал и пил пиво. Харри заказал еще один стакан грейпфрутового сока. Но это было уже лишнее.

– Хотел бы я рассказать тебе, откуда я родом, Харри, но у таких, как я, нет четкой привязки к месту или племени. Я вырос в лачужке у шоссе неподалеку от Брисбена. Никто не знает, из какого племени мой отец. Да его и спросить-то никто не успел. А матери было все равно, из какого он племени, ей главное – наскрести денег на выпивку. Считается, что я мурри.

– А Эндрю?

– А он тебе не говорил?

– Что именно?

Тувумба снова развернул руки ладонями к себе. Между его глазами прошла глубокая морщина.

– Эндрю Кенсингтон – человек без роду, без племени. Еще хуже, чем я.

Харри не стал развивать эту тему, но после очередной порции пива Тувумба вернулся к ней.

– Может, Эндрю должен рассказывать об этом сам, ведь у него было совсем другое детство. Дело в том, что он из тех аборигенов, которые не знали семьи.

– То есть как?

– Долгая история. Началось с того, что кое у кого совесть была нечиста. С начала века власти, проводившие определенную политику в отношении аборигенов, испытывали угрызения совести за все преследования, которым подвергался наш народ. Но благие намерения не всегда ведут в рай. Чтобы управлять народом, надо его понимать.

– А аборигенов не понимают?

– Политика постоянно менялась. Я, например, из тех, кого насильно загнали в города. После Второй мировой войны власти решили, что политику надо менять: не изолировать коренных жителей, а постараться их ассимилировать. И поэтому они стремились влиять на то, где мы живем и даже с кем вступаем в брак. Многих загнали в города, чтобы они приобщались к европейской городской культуре. В результате произошла катастрофа. Аборигены вышли на первое место в статистике по таким показателям, как алкоголизм, безработица, разводы, проституция, преступность, насилие и наркомания. You name it [54] Все, что угодно (англ.) . . Мы превратились в неудачников в австралийском обществе.

– А Эндрю?

– Эндрю родился до войны. В те годы власти пытались «оберегать» нас, как каких-то вымирающих животных. Поэтому нас, например, ограничивали в правах на владение землей или получение работы. Но самая большая дикость состояла в том, что власти могли забирать у матерей их детей, если существовало подозрение, что отец – не абориген. Пускай у меня не самые приятные воспоминания о родителях, но у Эндрю нет и таких. Он своих родителей никогда не видел. Новорожденного, его забрали и отвезли в приют. Все, что ему известно о матери, – то, что вскоре ее нашли мертвой на автобусной остановке в Бенкстауне, в пяти милях к северу от приюта. Никто не знал ни как она туда попала, ни от чего умерла. Имя белого отца Эндрю ему не говорили, да он и сам не интересовался.

Харри постарался уложить все это в голове.

– И это было законно? А как же ООН и Декларация прав человека?

– С этим стали считаться уже после войны. К тому же у такой политики были благородные цели: оберегать культуру, не дать ей исчезнуть.

– А что стало с Эндрю потом?

– В школе заметили его таланты и отправили парня в частную школу в Англии.

– Я думал, в Австралии сплошные поборники равноправия и детей не посылают в частные школы.

– Все устроило и оплатило государство. Хотели, чтобы случай Эндрю стал светлым пятном во всей этой истории человеческих трагедий и боли. Когда он вернулся, то поступил в Сиднейский университет. Тогда-то он и закусил удила. Стал жестоким, оценки испортились. Я так понял, в это время он пережил несчастную любовь: белая девушка бросила его, потому что ее родители были против. Но Эндрю об этом никогда особо не распространялся. Так или иначе, в его жизни наступила черная полоса. И она могла никогда не закончиться. Еще в Англии он научился боксировать. Говорил, только это помогло ему выжить в школе-интернате. В университете он снова занялся боксом, и когда ему предложили вступить в команду Чайверса, он без сожалений оставил учебу и Сидней.

– Я тут видел, как он боксирует, – сказал Харри. – Навыков он еще не растерял.

– Бокс был для него всего лишь увлечением, и Эндрю хотел вернуться в университет, но успешным боксером уже заинтересовались газеты, и он остался в команде Чайверса. Когда он прошел в финал чемпионата Австралии, на него даже приезжали посмотреть вербовщики боксеров из Америки. Но накануне финала кое-что стряслось. Это произошло в ресторане в Мельбурне. Кто-то посоветовал Эндрю переспать с девушкой другого финалиста, по имени Кемпбелл. С ним была красивая девушка из Северного Сиднея – впоследствии «Мисс Южный Уэльс». На кухне произошла потасовка, в которой пострадали Эндрю, тренер Кемпбелла, вербовщик из США и еще один парень.

Когда Эндрю нашли, он лежал головой в раковине. У него была рассечена губа, порезан лоб и вывихнуто запястье. Об этом нигде не сообщали, но поползли слухи, что Эндрю приставал к девушке Кемпбелла. Эндрю отказался от участия в финале, а потом его карьера пошла на убыль. Конечно, он еще иногда успешно выступал на ринге, но интерес у газетчиков пропал, а вербовщики больше не появлялись.

Потом он перестал выезжать в турне. Говорили, что он запил, а после турне по западному побережью его попросили уйти из команды Чайверса – очевидно, за то, что он слишком грубо обошелся с парой новичков. Потом Эндрю пропал. Неясно, чем он занимался, но года два он колесил по Австралии без какой-то определенной цели. Затем снова поступил в университет.

– Больше он не боксировал? – спросил Харри.

– Нет, – ответил Тувумба.

– А что было дальше?

– Ну-у… – Тувумба жестом попросил принести ему счет. – На этот раз у Эндрю было больше желания учиться, поэтому и результаты поначалу были лучше. Но вмешались семидесятые: движение хиппи, вечеринки, свободная любовь, может, иногда и наркотики. Наркотики не помогают достичь чего-то в жизни. Поэтому экзамены он сдавал кое-как.

Харри усмехнулся про себя.

– А однажды Эндрю проснулся, увидел себя в зеркале и ужаснулся. С глубокого похмелья, под глазом непонятно откуда взявшийся синяк, уже за тридцать, а нормального образования так и не получил, плюс ко всему появлялась зависимость от определенных химических веществ. За спиной – рухнувшая карьера боксера, а впереди, мягко говоря, неясное будущее. Что еще остается делать? Только идти в полицейскую академию.

Харри расхохотался.

– Это все слова самого Эндрю, – сказал Тувумба. – Несмотря на личное дело и возраст, его приняли. Возможно, потому что властям нужно было побольше аборигенов в полиции. Так что Эндрю подстригся, вынул серьгу из уха и завязал с наркотиками. Остальное ты знаешь. Конечно, карьерные перспективы так себе, но он все равно считается одним из лучших сыщиков сиднейской полиции.