Франк Тилье - Страх

Оба умолкли, когда к ним присоединилась Камиль, а тут и Шарко подоспел с багетами.

Белланже снова занялся представлением этой невероятной команды: сыщик, шеф, мамаша, прапорщик жандармерии, и всех объединяет общая одержимость, а также желание идти до конца, распутать и понять.

Франк пошел взглянуть на спящих близнецов, на пару мордашек, которых ему так не хватало. Он погладил лобик Жюля, маленькую складочку Адриена, потом вернулся к остальным.

Они расселись вокруг стола в гостиной, превратив комнату в некое подобие командного пункта и обеспечив себя пишущими принадлежностями. Люси подала аперитивы: красный мартини Камиль и себе, виски для мужчин.

Камиль не отказалась от алкоголя — уж один бокал ее точно не убьет. И даже улыбнулась в душе этой остроте, рассматривая исподтишка переноски для младенцев, слюнявчики и рожки для кормления, которые тут валялись почти повсюду. Потом бросила взгляд на пару полицейских напротив. Франк и Люси… Интересно, как они встретились? Во всяком случае, оба выглядели счастливыми и явно любили друг друга. Это было заметно по их взглядам, их сообщничеству.

Что касается Николя Белланже, то он остался стоять, упершись руками в стол и положив перед собой папку и пачку сигарет. Из-за возбуждающих таблеток у него немного болели суставы и голова, хотя он старался этого не показывать.

Он посмотрел Камиль в глаза:

— Завтра мне придется морочить голову дивизионному комиссару, объясняя, зачем я ввожу вас в курс дела. Так что я не стану скрывать, что навел справки о ваших служебных характеристиках. Не привлекая внимания, разумеется. Они безупречны.

— Спасибо.

— Я собираюсь представить ваше участие так же, как работу с осведомителями. Они ведь вроде бы существуют, а вроде и нет, и их имена нигде не упоминаются, хотя они здорово нам помогают. Это вам подходит?

— Вполне.

— Ничто из того, что здесь говорится, не должно выйти отсюда, и я хочу быть единственным референтом, единственным судьей относительно того, что следует делать, а что нет. Мы должны быть откровенны друг с другом, ничего не надо фильтровать.

— У нас общие интересы, — отозвалась Камиль.

Белланже кивнул, — по крайней мере, она не возражает. И повернулся к Люси:

— Что касается тебя, то я сделал у начальства все, что надо. Завтра, как придешь на Набережную, подпишешь несколько бумажек. Ты официально вернулась на службу. Все согласны?

Дождавшись, чтобы все кивнули, он повернулся к новому члену команды и какую-то долю секунды очевидно боролся со смущением. Все время, пока они ехали, у него не шел из головы этот высокий силуэт, стоявший к нему спиной на утесах Этрета. Что-то произошло с ним в тот момент, и он не мог определить, что именно.

— Э… Предлагаю вам начать с подробного рассказа о вашем расследовании. А затем мы с Шарко расскажем все с самого начала вам и Люси. Потому что, как вы, наверное, поняли, Люси выходит из декретного отпуска. Она недавно стала мамой…

— …пары близнецов, похоже, — добавила Камиль. — Мои поздравления.

— Спасибо.

Камиль дружески улыбнулась Шарко, поднесла бокал к губам и сделала маленький глоток. Она никогда в жизни не прикасалась к спиртному, но сладкий вкус не показался ей таким уж незнакомым. Это было скорее приятно, как прикосновение кожицы персика к языку.

— Отлично, — согласилась она. — Значит, никакой лжи и никаких табу.

И принялась рассказывать все с самого начала. О своей пересадке в прошлом году, о повторяющихся снах, об одержимости, о стремлении отыскать бывшего владельца сердца, которые и привели ее к Даниэлю Луазо.

Она объяснила, что такое клеточная память, существование которой вызывает много вопросов. Потом упомянула о визите к Микаэлю Флоресу. Да, она зашла в дом через задний вход, потому что дверь была выбита, а также потому, что что-то ее на это толкнуло.

— Надо вам кое-что показать, — призналась она. — Это в багажнике моей машины, но принести это сюда было бы, наверное… неуместно.

— Почему же? — спросила Люси.

— На чердаке Флореса я нашла ящик с младенческими костями.

Она пристально посмотрела на Николя, поймав на себе его серьезный взгляд.

— Я в него заглянула, — призналась она. — Учитывая состояние крыши, меня обеспокоила его сохранность. Наверное, раньше он был спрятан за слоями стекловаты, но из-за бури вывалился наружу. Я… забрала его с собой.

— Покажите, — сказал Белланже.

Машина Камиль была припаркована около дома. Они спустились все вместе, чтобы посмотреть на маленькие кости. Люси заставила себя это сделать, но испытала глубокое отвращение. Череп был не больше, чем у ее близнецов. Шарко взял ее за руку.

Через пять минут они все снова собрались за столом, принеся с собой фотоальбом Флореса, фотографию Марии с двумя монашками и конверт от нее. Кости переместились в багажник Белланже.

— Один мой сослуживец, который ни о чем не знает, помог мне разыскать эту Марию. Ее зовут Мария Лопес, в настоящее время она находится в психиатрической больнице неподалеку от Барселоны. Туда-то я и собиралась поехать.

Она ткнула пальцем в округлившийся живот на черно-белой фотографии.

— У меня впечатление, что один из секретов семьи Флорес кроется в этой беременности. Это моя часть расследования, и я вас прошу оставить ее мне. По дороге я забронировала себе место в самолете до Барселоны, вылет завтра в тринадцать часов. Разумеется, я буду держать вас в курсе, если что-то узнаю.

Шарко видел, что Люси не отрывает глаз от Камиль. Обе женщины внешне были совершенно непохожи, но в этой северянке, в ее страстной увлеченности и стремлении добиться своего любыми средствами, он узнавал свою жену. Наверняка люди севера унаследовали это от своих предков, народа, который с помощью каторжного труда вырывал уголь из недр земли и плющил сталь.

Белланже тоже размышлял. Он не имел никакого желания разыгрывать из себя тупоголового упрямца, да и не мог позволить себе обойтись без подкрепления.

— Думаю, это вполне приемлемо.

Камиль кивнула, потом показала две фотографии Луазо, которые «позаимствовала» со стены. Она ясно сознавала, что полицейские могли бы доставить ей серьезные неприятности. Но чувствовала, что может довериться им.

— Ладно… Но это еще не все, — продолжила она. — Раз уж мы предались откровениям…

И она рассказала о том, что узнала о Драгомире Николиче, сербе, главаре воровской сети. О своем визите к нему, о его признаниях… Все внимательно слушали, ошеломленные невероятным рассказом женщины с пересаженным сердцем полицейского-убийцы. Молодой женщины, которая в одиночку совершила работу десяти полицейских, выйдя за пределы всяческих правил. Трудно было даже вообразить себе боль этой незнакомки, жившей с частицей мрака в себе. А также трудно было не испытать сочувствия к той, которую всегда будет мучить призрак умершего чудовища.