Алистер Маклин - Марионетка [Кукла на цепи]

Обычно я не останавливаюсь в гостиницах «люкс»: они мне не по карману. Но во время заграничных служебных командировок, имея практически нелимитированный счет в банке, предпочитаю жить в самых комфортабельных отелях, вознаграждая себя за нервную и изнурительную работу.

Самый комфортабельный отель Голландии — «Эксе л ьсиор». Величественное, но, возможно, излишне помпезное здание отеля расположено в старом городе, неподалеку от одного из внутренних кольцевых каналов. Балконы отеля, украшенные великолепной лепкой, нависают над водой, и поэтому неосторожному лунатику не угрожает опасность, упав с балкона, сломать себе шею, если только ему крупно не повезет и он не свалится прямо на крышу туристского катера. Ресторан расположен на первом этаже отеля, и под его окнами снует множество таких катеров.

Желтое такси подъехало к парадному подъезду, и, пока я ждал (портье должен был уплатить водителю такси и взять мои вещи), услышал мелодию популярного «Вальса конькобежцев». Она привлекала мое внимание тем, что звучала на удивление фальшиво и невыразительно. Эти мерзкие звуки издавала большая, ярко раскрашенная старомодная шарманка, стоящая как раз посередине узкой улочки, перекрывающей движение транспорта и пешеходов. Под балдахином шарманки, который был сшит, казалось, из бесчисленного количества кусков старых пляжных зонтиков, дергались в судорожной пляске подвешенные на резиновых шнурках марионетки — отлично сделанные куклы в нарядных голландских национальных костюмах. По-видимому, их танец был результатом вибрации, вызванной работой шарманки, которая вполне могла служить в качестве музейного экспоната.

Человек, крутивший ручку этой машины пыток, был старым и сгорбленным. К его черепу прилипли редкие седые пряди волос. Он казался таким древним, что его легко было принять за создателя этой шарманки. Возможно, тогда он еще был в расцвете сил, чего нельзя сказать о музыкальном таланте. Старик Держал в руке длинную палку, на конце которой красовалась жестяная банка с монетами. Но звон монет не привлекал внимания прохожих, и они не обращали на старика внимания. Вспомнив, что, находясь за границей, можно позволить себе быть щедрым, я пожалел старика и бросил в банку несколько монет.

Было бы преувеличением сказать, что на лице его появилась благодарная улыбка, но он, оскалив беззубые десны, завел шарманку на полную громкость, и она так же фальшиво заиграла вальс из оперетты «Веселая вдова».

Поднимаясь вслед за носильщиком по ступеням отеля, ведущим в холл, я оглянулся и увидел, что старик провожает меня взглядом. Не желая быть принятым за невежу, я тоже ответил ему вежливым взглядом и вошел в отель.

Администратор был высоким темноволосым человеком с тонкими усиками и в безупречно сидевшем на нем фраке. Его широкая улыбка излучала столько же тепла и искренности, сколько может выразить оскал голодного крокодила. Стоит вам повернуться спиной к нему, и она исчезнет, но эта дежурная улыбка, приветливая и доброжелательная, если вы опять обернетесь, тут же озарит его лицо снова.

— Добро пожаловать в Амстердам. Мы надеемся, что ваше пребывание в Амстердаме будет приятным.

Не найдя ответа на его фальшивые слова, я промолчал и принялся заполнять регистрационную карточку. Он взял ее у меня с таким видом, словно я передал ему бесценный бриллиант, и кивнул бою, который, склонившись под тяжестью моего чемодана, приволок его в холл.

— Отнеси в номер 616, приготовленный для мистера Шермана.

Я взял из рук боя чемодан. Он отдал мне его без сожаления. По внешнему виду бой вполне мог бы сойти за младшего брата шарманщика. Я дал ему монету и поблагодарил.

— Ваш чемодан кажется очень тяжелым, мистер Шерман...— заботливость администратора была более искренна, чем его улыбка. Чемодан и вправду был очень тяжелым. Он не мог быть легким, когда в нем лежали пистолеты, патроны и металлические инструменты, с помощью которых можно проникнуть в различные неположенные места. У меня не было ни малейшего желания, чтобы, оставшись наедине с моим чемоданом, какой-нибудь ловкач своими, еще более ловкими инструментами открыл чемодан и обследовал его содержимое. В номере «люкс» всегда найдется место, где можно спрятать кое-какие мелочи, не опасаясь, что их обнаружат. Есть и еще одна уловка: если следить за тем, чтобы чемодан был постоянно заперт, то никому не придет в голову шарить где-то еще.

Я поблагодарил администратора, вошел в ближайший лифт и нажал кнопку шестого этажа. Как только лифт стал подниматься, я выглянул в маленький, вделанный в дверь глазок. Администратор, стерев свою улыбку и сразу став серьезным, говорил с кемто по телефону.

Я вышел из лифта и увидел прямо напротив него небольшую нишу, в которой стояли столик с телефоном и кресло. В кресле сидел молодой человек в расшитой золотом ливрее. Он показался мне непривлекательным: я почувствовал, что в его характере сочетаются беспечность и нахальство. Почувствовал, что такие, как он, приняв вид оскорбленной невинности, поставят тебя же в глупое положение, если ты попытаешься жаловаться на них.

— Где 616-а? — спросил я.

Он ленивым жестом указал на коридор.

— Вторая дверь.

И никакого «сэр», никаких попыток встать с кресла.

Подавив в себе желание треснуть его головой о стол, я решил доставить себе хоть небольшое, но впечатляющее удовольствие перед тем, как покинуть отель, и спросил:

— Вы обслуживаете этот этаж?

— Да, сэр,— ответил он и встал с кресла.

Что же касается меня, то я почувствовал некоторое разочарование.

— Принесите мне, пожалуйста, кофе в номер.

Войдя в 616-й, я увидел, что это не просто номер, а роскошные апартаменты, состоящие из прихожей, небольшой, но хорошо оборудованной кухни, гостиной, спальни и ванной. Гостиная и спальня выходили на один балкон.

Выйдя на него, я увидел огромную, почти до неба, неоновую рекламу безвредных сигарет! Над улицами и крышами Амстердама сияли разноцветные огни. Казалось, я попал в какой-то сказочный мир. Но платили мне не за то, чтобы я любовался светящимся ночным небом над прекрасным городом. Мир, в котором я жил, был так же далек от мира сказок, как самые далекие галактики от нашего грешного мира. Меня ждали серьезные дела, и я сосредоточился на них.

Посмотрел вниз, туда, откуда слышался неумолкающий шум уличного движения с его обычными звуками. Прямо подо мной, на расстоянии около 70 футов, проходило широкое шоссе (а возможно, проспект), загроможденное звенящими трамваями, гудящими автомобилями, сотнями мотороллеров и велосипедов, у владельцев которых была, казалось, одна-единственная цель — немедленно покончить жизнь самоубийством. Немыслимо, чтобы кто-то из этих гладиаторов на двухколесных средствах передвижения нашел бы для себя такую страховую компанию, которая смогла бы поручиться за его жизнь более, чем на пять минут. Но при этом сами они, вероятно, смотрели на свою близкую кончину с невозмутимой бравадой и беззаботной лихостью, которая неизменно поражает любого человека, впервые попавшего в Амстердам. Я подумал также о том, что если кому-нибудь суждено упасть или быть сброшенным с балкона, то это окажусь не я. Потом посмотрел вверх. Как я предполагал, мой этаж был последним. Балкон от соседнего отделяла кирпичная стенка, над которой на каменной подставке восседал высеченный из камня гриф. Футах в трех от грифа проходил бетонный карниз крыши.