Эдуард Хруцкий - Истина (сборник)

Китаин замолчал, официантка принесла горячее.

— Кушайте на здоровье, отдыхайте, — улыбнулась она.

— Вот за это и люблю я этот дом. Именно за то, что здесь дом. Вон смотри, за столиком у стены ребята с девочками сидят. Приехали со съемки прямо с камерами, поставили их на пол и гуляют. Дома они, дома.

Одного не знал Борька Китаец, что группа веселых киношников были разведчиками УФСБ, а камеры их, стоявшие на полу, снимали и записывали их разговор с Тарасовым.

Наружка — она при всех властях наружка.

— После ужина, — сказал Китаин, — едем в «Успех», надо помощника трясти.

В клубе, как всегда, было нестерпимо шумно. Только в игорный зал за плотно закрытые двери музыка и людской гомон проникали с трудом.

Китаин по-хозяйски огляделся. Практически одни и те же лица. Он хорошо знал многих из них. Все эти мужчины и женщины с пустыми глазами и трясущимися руками приходили сюда почти каждый день.

Азарт сродни наркотикам. Это Борька Китаец знал по собственному опыту, когда бегал на подпольные катраны, просаживал там все, что заработал с понтом и риском. Он излечился от тяги к игре сразу, когда стал писателем Китаиным. Двойная жизнь кружила голову круче, чем любая игра.

Раскланиваясь с солидными завсегдатаями, он шел через зал.

— Не хочешь рискнуть? — спросил он Тарасова.

— Я не азартный.

— А на удачу?

— На удачу! — Тарасов засмеялся и пошел купить фишек. Он взял их на пятьсот долларов, подошел к столу и поставил все на красное.

Затрещала, закрутилась рулетка. Замерли люди, глядя на прыгающий шарик.

— Красное, — ахнул за спиной Тарасова Китаин, — вот это пруха!

— А что ты удивляешься, — Тарасов собирал фишки, которые крупье подвинул ему «балеткой», — я же впервые подошел к столу.

— Фраерское счастье, — покрутил головой мужик с отечным лицом, — фраерское.

Тарасов сгреб фишки и пошел их менять на деньги.

— Знаешь, — сказал он, пряча в карман тугую пачку долларов, — я загадал: если рулетка привезет, значит, мы сегодня уломаем этого козла.

— А мы и так его сделаем на раз. К гадалке не ходи.

— Нет, Боря, иногда хочется с судьбой сыграть.

— А ты суеверный, Леша.

— Немного есть.

Они прошли на служебную половину, вошли в комнату рядом с баней. Навстречу поднялся новый администратор Коля Гаврилов, бывший известный московский фармазонщик.

— Где клиент? — спросил Китаин.

— Катьку-журналистку трахает.

— Давно?

— Минут сорок.

— У него что, сухостой? — засмеялся Тарасов.

— Наверное, — погано улыбнулся Коля.

— Где стол накрыт? — прервал его Китаин.

— Во второй.

— Как кончит, веди его туда, а Катьку спровадь в общий зал.

— Понял.

Они прошли во второй кабинет. Китаин оглядел стол. Этот придурок, который десять лет назад слаще морковки ничего не ел, заказал изысканный морской стол.

— Ты его, Леша, подожди, а я пленку пока заряжу.

— Думаешь, кино придется показывать?

— Посмотрим.

Помощник президента, у которого в определенных кругах была кличка Пять тысяч по дружбе, появился в кабинете минут через тридцать. После сеанса секса он вновь попарился в бане и пришел к столу распаренный и томный.

Он дружески улыбнулся Тарасову, снисходительно пожал руку Китаину.

— Приморился я сегодня, ох приморился, словно весь день в теннис играл, — доверительно улыбнулся он.

— И правильно сделал, Александр Петрович, при твоей работе нужно стресс снимать, — делано радушно улыбнулся Китаин.

— Выпить, что ли? — Помощник подошел к столу. — А вы как?

— Выпить выпьем, а есть не будем. Мы только что в Доме кино поужинали.

— Я этот кабак не люблю. Публика не та.

— А я люблю. — Китаин разлил коньяк, отметив для себя, что этот козел на халяву заказывает самые дорогие напитки.

— Давайте без тоста, — предложил Тарасов, — выпьем каждый за свое.

Они выпили. Помолчали.

Помощник неумело разделывал лобстера, положил на тарелку пару устриц.

Он налил себе шабли, выковырнул из раковины устрицу и выдавил на нее лимон, проглотил и запил вином.

Тарасов смотрел, как судорожно дернулся его кадык, как жадно глотнул он дорогое вино, и подумал о том, как быстро провинциальный пацан, почитавший за счастье съесть лангет в ресторане «Прикамье», для которого «жигули» были сладкой мечтой, научился жить богато и праздно.

— Напрасно вы не едите это чудо. Морские продукты — лучшая пища. Когда мы с президентом были во Франции, нас…

— Александр Петрович, — перебил его Китаин, — помоги мне в одном деле.

— Что за дело? — Помощник снова налил себе вина.

— Да для тебя оно сущий пустяк.

— Слушаю. — Александр Петрович достал сигарету из золотого портсигара.

— Ты Новожилова знаешь?

— Конечно. С оружием крутится.

— Во-во. Так на него замнач УФСБ Москвы Комаров наехал.

— Ну а тебе что за печаль, Борис Васильевич, он что, твой родственник?

— Да нет, Александр Петрович, он мой партнер.

— Партнер? — удивился помощник. — Он же с вицепремьером в одной связке.

— Все это было, теперь он с нами. Так ты сможешь помочь, Александр Петрович?

— Послушай, Борис Васильевич, за что я ценю наши отношения, так это за дружеское бескорыстие. Мне приятно приходить сюда. Я знаю, что пришел к друзьям, которые не станут надоедать мне просьбами.

— Это ты прав, Александр Петрович, дружба дорогого стоит, но она на друзей и обязательства налагает. Я к тебе впервые с просьбой обратился. — Китаин встал, зашагал по кабинету. — К кому мне с бедой пойти? Только к другу.

— Борис Васильевич, Борис Васильевич, дружить — это значит не беды друг другу на плечи взваливать, а компанией друзей наслаждаться, как каракатицей в черном соусе.

Помощник засмеялся весело и искренне, положил в рот кусочек морского деликатеса и зажмурился от удовольствия.

Когда он открыл глаза, то увидел наклонившееся к нему яростное лицо Китаина.

Слетели с него вальяжность и лоск. Исчез, растворился хозяин модного клуба, писатель и удачливый бизнесмен.

Борька Китаец смотрел на него. Уголовный авторитет, жестокий и сильный.

— Значит, ты, дружок, думаешь, мы тебе позволяем три раза в неделю ходить сюда расслабляться, баб трахать и столы закатывать по три тысячи баксов на халяву за твои красивые глаза? Или за близость твою к царю нашему?

— Ты, ты!.. — Помощник вскочил.

Китаин, оскалив фиксатый рот, схватил его за грудки и бросил на стул.

— Сидеть, падла. Ты думаешь, перстеньки и портсигарчик золотой, да «ауди» новенькая ценою в тридцать тысяч тебе как старая продана за штуку баксов — это что, товарищеские услуги? А турки-рабочие, которые тебе бесплатно дачу строили — это мои родные братья? Нет, дорогой ты наш чиновничек, это все на мои деньги.