Жорж Сименон - Мегрэ и привидение [Тайна старого голландца]

— Тогда, может быть…

Она подумала о мадам Лоньон, беспомощной в своей осиротевшей квартире.

— Одевайся быстрей! Мы подбросим тебя к площади Константин-Пекер.

Вот уже лет двадцать Лоньоны жили там в красном кирпичном доме с каймой из желтых кирпичей вокруг окон. Номер дома Мегрэ никак не мог запомнить.

Машина выехала на улицу Коленкур на Монмартре.

— Здесь… — сказал Мегрэ. — Позвонишь мне на работу. Я, наверное, буду там около двенадцати.

Итак, одно дело сделано, а о другом, в котором предстояло разобраться, Мегрэ пока ничего не знал. Лоньон ему нравился, и в своих докладах Мегрэ не упускал случая подчеркнуть его заслуги, а иногда и приписать ему свои. Но тщетно — инспектору все равно не везло.

— Первым делом в Биша, — сказал он Лапуэнту.

Лестница. Коридоры. За открытыми дверьми палат — ряды больничных коек. Прикованные к постели люди провожали взглядом пришедших.

Сначала им неправильно указали дорогу — пришлось во второй раз спускаться во двор, затем снова подняться по другой лестнице. Наконец, перед дверью с табличкой «Операционная», они увидели Креака, одного из инспекторов 18-го района с незажженной сигаретой во рту.

— Трубку-то лучше погасить, господин комиссар. Есть у них здесь одна серьезная дама — сущий дракон. Хотел я закурить, так она меня в два счета выставила за дверь.

— Его все еще оперируют?

Было без четверти девять.

— Начали около четырех!

— Что слышно?

По коридору сновали санитарки с тазами, кувшинами и подносами. На подносах среди склянок и пробирок громоздились блестящие никелем инструменты.

— Ничего… Я сунулся было в эту вот дверь, налево, но старуха…

Это был кабинет старшей медсестры — дракона, как окрестил ее Креак. Мегрэ постучал. В ответ послышалось неприветливое «Войдите».

— В чем дело?

— Извините за беспокойство, сударыня. Я комиссар уголовной полиции….

Холодный взгляд женщины, казалось, говорил: ну и что?

— Я хотел бы узнать о состоянии инспектора, которого сейчас оперируют…

— Прооперируют, тогда и узнаете! Пока он жив, ведь профессор еще в операционной…

— Говорил ли он, когда его привезли?

Она посмотрела на него, как на дурачка.

— Он с ведро крови потерял, нужно было срочно переливать!

— Как по-вашему, когда он придет в сознание?

— Спросите об этом профессора!

— Я был бы вам очень признателен, мадам, если бы вы поместили больного в отдельную палату. Это очень важно. Около него будет дежурить инспектор…

В этот момент дверь операционной отворилась, и в коридор вышел мужчина в белой шапочке и забрызганном кровью фартуке поверх халата.

— Господин профессор, этот человек…

— Комиссар Мегрэ… — представился Мегрэ.

— Очень рад…

— Он еще жив?

— Пока да… Надеюсь, он выкарабкается, если не будет осложнений.

Пот ручьями струился по лбу профессора, а взгляд выдавал крайнюю усталость.

— И вот еще что… Совершенно необходимо поместить его в отдельную палату…

— Мадам Драсс, распорядитесь! Прошу извинить.

Размашистым шагом он прошел в свой кабинет. Дверь операционной снова отворилась, и санитар выкатил носилки, на которых под простыней угадывались очертания человеческого тела.

Была видна только верхняя часть осунувшегося, помертвевшего лица. Мегрэ с трудом узнал Лоньона.

— Бернар, поместите больного в двести восемнадцатую палату.

— Слушаюсь, мадам.

Она пошла за санитаром, Мегрэ, Лапуэнт и Креак последовали за ней.

Тусклый свет падал из высоких окон на скорбную процессию, которая медленно тянулась по коридору. Они проходили мимо ровных рядов больничных коек. Все было как в страшном сне.

Их догнал студент-практикант, вышедший из операционной.

— Вы его родственник? — спросил он Мегрэ.

— Нет, я комиссар Мегрэ.

— О, это вы…

Юноша с любопытством посмотрел на комиссара, словно бы проверяя, так ли он представлял его себе раньше.

— Профессор сказал, что он, пожалуй, выкарабкается, — заметил Мегрэ.

Это был какой-то особый мир, где голоса звучали приглушенно и вопросы эхом замирали в воздухе.

— Ну, раз он так сказал… — ответил практикант.

— Как вы думаете, когда он придет в себя?

Так. Теперь и этот глаза выпучил! Будто его бог знает о чем спросили!

Старшая медсестра остановила полицейских перед дверью.

— Сейчас нельзя!

Понятно, предстояло снять раненого с носилок, уложить его, и вообще, судя по всему, хлопот с ним было еще много. Две санитарки пронесли мимо них лекарства и кислородную подушку.

— Если хотите, оставайтесь в коридоре, хотя я вообще против этого. Для посещений отведено специальное время.

Мегрэ посмотрел на часы.

— Я, пожалуй, пойду, Креак. Постарайтесь быть около него, когда он придет в себя. Если он заговорит, запишите все подробно…

Мегрэ не чувствовал обиды, но все же ему было немного не по себе: он не привык к такому приему. Его известность не производила никакого впечатления на здешних людей, для которых жизнь и смерть имели совсем иной смысл, чем для всех остальных.

Во дворе он облегченно вздохнул, раскуривая трубку. Лапуэнт тоже закурил.

— Иди-ка ты спать, — сказал Мегрэ, — подбрось меня только до Монмартра к мэрии восемнадцатого района.

— А может, мне лучше остаться с вами, шеф?

— Ты ведь ночью дежурил…

— В моем возрасте это полбеды!

Они были в двух шагах от мэрии. В дежурке трое инспекторов в штатском «буржуа», как их называли, — отстукивали что-то на машинках. На вид ни дать ни взять исправные клерки.

— Добрый день, господа!.. Кто из вас в курсе дела?

Он знал их всех если не по именам, то в лицо. Завидя Мегрэ, они встали.

— Все и никто…

— Послали кого-нибудь к мадам Лоньон?

— У нее Дюрантель.

В комнате было накурено, грязно, весь пол затоптан.

— Лоньон вел какое-нибудь дело?

Они нерешительно переглянулись. Наконец один из них, низенький толстяк, сказал:

— Мы уже сами об этом думали… Но вы ведь знаете Лоньона, господин комиссар. Стоило ему напасть на след, он сразу напускал на себя секретный вид… Бывало, неделями расследует какое-нибудь дело, а нам ни слова…

«Еще бы, — подумал Мегрэ, — ведь успехи бедняги Лоньона обычно приписывали другим!»

— Так и в этот раз он недели две с нами в прятки играл, а иногда приходил с таким видом, будто готовит нам сюрприз.

— И словом ни о чем не обмолвился?

— Нет. Нам только бросилось в глаза, что он старался попадать в ночные дежурства…

— Где он дежурил?

— Патрули несколько раз видели его на авеню Жюно, недалеко от того места, где в него стреляли… Но в последнее время и там его не замечали… Он выходил в девять часов вечера и возвращался под утро часа в три или четыре… Случалось, что и всю ночь не приходил.