Фолькер Клюпфель - Убийство к ужину

Девушки вообще стали появляться на фотографиях довольно рано, и Клуфтингер не смог бы сказать наверняка, липли они к довольно симпатичному парню или их притягивал спортивный кабриолет.

Заканчивался этот альбом снимками, на которых Вахтер позировал то на фоне статуи Свободы, то в каких-то каньонах, на других — перед Эйфелевой башней и большим дворцом, показавшимся комиссару похожим на дворец английской королевы. По-видимому, после службы в вооруженных силах Вахтер резвился в многочисленных зарубежных поездках.

Перевернув последнюю страницу, Клуфтингер попробовал представить себе, чем могли быть наполнены следующие семнадцать лет жизни Вахтера, украденные из его архива. Он посчитал: если дочерям тридцать и двадцать шесть лет, значит, они родились в этот период, и среди прочих должно быть много их детских фотографий. Так, что еще? Первые успехи в профессии? Женщины? Кто знает… Теперь комиссар знал наверняка: ключ к совершению преступления следует искать в прошлом.

В альбоме за 1987–1995 годы появились первые знакомые лица. На одном фото Вахтер стоял рядом с владельцем Шёнмангером перед молокозаводом, который в те времена оказался представлен одним промышленным корпусом. Клуфтингер хорошо помнил, как обсуждалось в деревне строительство нового здания. Многие называли его «гигантским перевернутым выменем», поскольку покатая крыша завершалась четырьмя трубами, очень похожими на соски. Но на этой фотографии рубежа девяностых, как определил комиссар, нового сооружения еще не было и в помине.

Снова череда женских лиц — все симпатичные и лет на двадцать моложе Вахтера. Да, этот альбом еще сослужит службу в расследовании.

Последний том с надписью «1996—…», как и ожидалось, продолжил ту же серию. Единственное, что выпадало из общего ряда, — это фотографии Вахтера с младшей дочерью и младенцем, явно сделанные в Италии. Только сейчас комиссару пришло в голову — ни одного снимка старшей дочери, за исключением детских, в альбомах не имелось. А в семейных снимках из Италии тоже не было бы ничего необычного, если бы не тот факт, что лишь на них Вахтер выглядел счастливым.

Комиссар оторвал взгляд от талмудов и вздрогнул, увидев перед глазами циферблат. Званый ужин в благородном доме уже начался. Суетливыми движениями он свалил альбомы в верхний ящик стола и запер его на ключ. Чуть не кувырком катясь вниз по лестнице, он умудрился еще набрать номер Штробля. Не будь форс-мажора, он позвонил бы ему из кабинета, ведь мобильная связь стоит так дорого! Но сейчас каждая секунда на счету. Каждая секунда, способная умерить праведный гнев супруги, и Клуфтингер поступился принципами экономии. Штроблю он в несвойственной ему многословной манере сообщил, что дело не терпит отлагательств, по большей части имея в виду ситуацию, в которой сам оказался, и только подъезжая к ледовой арене, смог растолковать о необходимости на следующее утро непременно вызвать к нему обеих дочерей Вахтера.

Дверь собственного дома Клуфтингер открывал с еще большим трепетом. Из гостиной доносилось звяканье ножей и вилок вперемежку с хохотом. Значит, как он и подозревал, Лангхаммеры уже прибыли и застолье началось. Ч-черт, это усложняло его положение. С другой стороны, в каком-то смысле даже полегчало. Раз гости здесь, его благоверная не станет метать при них громы и молнии. По крайней мере отсрочит казнь.

Но чувство благодарности к визитерам, как и следовало, оказалось мимолетным. В конце концов, не так уж он и проштрафился, поэтому им было бы лучше находиться там, где и следовало: в своем доме.

Положив руку на дверную ручку, он понял: ему давно уж приспичило, но отступать не в его правилах. И, набравшись духу, он смело сделал шаг вперед. Все звуки мгновенно стихли.

— А… Все уже в сборе. Привет, привет, — медоточивым голосом раскованно пропел Клуфтингер, чмокнул жену в щечку и взгромоздился на свое неприкасаемое место — каминное кресло. Он почувствовал себя тем мальчишкой, который непринужденным свистом расчищал себе путь в винный погреб. Жена промолчала, но ее сверлящий взгляд так и застрял у него в мозгу. Заприметив, хоть и не сразу, растерянные лица гостей, он содрогнулся: черт, нарушил предписанный этикет, не подал гостям руки! И это при том, что Лангхаммеры — чем задолбала его жена — всегда обходятся друг с другом и с ближними «так солидно, так современно и так стильно». Ладно, одно к одному, но, как бы то ни было, он уже сидит во главе стола.

— Ах, господин Клуфтингер, мой дорогой, как жаль, вы пропустили потрясающий, незабвенного вкуса супчик! Ах, Эрика, что там были за приправы? Ах, шафран! Да-да, это основная приправа. Потрясающе! — запел Лангхаммер, прогоняя неловкость, повисшую при появлении хозяина дома.

Но Клуфтингера не собьешь. Из всего потока словоизвержения он вычленил главное: этот шут называл его жену по имени! Страшно себе представить, что тут у них происходило в момент «брудершафтов»! В его отсутствие. Поэтому все его грехи компенсировались эдакой неслыханной фривольностью. Так что, дорогая, квиты!

— Да? Уже? — все, что смог выдавить из себя Клуфтингер; «мой дорогой» он предпочел пропустить мимо ушей и снова изобразил добродушную улыбку.

— А позволено ли будет спросить… — Лангхаммер озарил всех интригующей улыбкой, — не ходили ли вы снова по криминальной дорожке?

Клуфтингер скривился. Шуточка так себе. Но достойно ответить он не успел, поскольку жена взяла у него из-под носа тарелку для первого со словами:

— Она тебе уже ни к чему.

Теплоты в ее голосе не чувствовалось. Четкий сигнал предостережения, который он понял правильно, поэтому и на тираду Лангхаммера ответил односложным «Да».

По крайней мере избежал повинности есть этот суп со слизняками. Не то чтобы он не доверял кулинарному искусству жены, нет, тут она занимала, честно, второе место после его матери. Но то, что она сотворила сегодня! Не нормальную еду, а блюда из чудовищ, которыми он ужасался в фильмах, да еще приправленные сомнительными специями из стран, куда он даже под страхом смерти не согласился бы поехать.

И что все эти люди имели против клецек из манной крупы? Или привычных белых баварских колбасок? Или яичной лапши? Клуфтингер был свидетелем того, как доктор щеголял на традиционных праздниках в дурацких кожаных штанах, но что касалось еды, он всегда воротил нос от национальной кухни. Клуфтингер мстительно усмехнулся своим мыслям, но выразить их вслух не решился.

— Глядя на вас, можно предположить, что преступник у вас уже в кармане, — возобновил светскую беседу Лангхаммер. — При тех налогах, которые с нас стригут, нет ничего удивительного, что полиция так быстро проводит расследования.