Фолькер Клюпфель - Убийство к ужину

— Во всем этом есть хотя бы один плюс, — рассудительно заметил Клуфтингер. — Обсуждают мою охоту, а не охоту на меня как на преступника. — Однако, отшучиваясь, сам чувствовал себя не в своей тарелке. Постепенно на работе прекратили вспоминать этот инцидент, да и жена стала воздерживаться от этой скользкой темы. Но он все еще мучился и злился на себя за то, что мучается.

Однако гораздо больше его бесило отсутствие результата в расследовании дела. Так и осталось загадкой, кем являлся тот мужчина на похоронах, из-за чего он ссорился с Вахтером за день до убийства. Если бы экономка оказалась полюбопытнее!

Параллельно с этим велась разработка версии причастности к преступлению женщин Вахтера. Но и тут следствие далеко не продвинулось. Нашлось несколько бывших подружек убитого, и у всех имелось алиби.

Клуфтингеру пришлось утешиться достоверностью сведений о беспорядочных связях Вахтера. Только что ему с этого?

«Возможно, вероятно, допустимо…» — все еще являлись самыми актуальными словами спустя неделю после начала расследования. Комиссар вынужден был признать — дело зашло в тупик.

В довершение ко всем неприятностям его собственная жена вознамерилась исполнить свою угрозу и уехать в отпуск без него.

Такого еще не бывало. Когда она сообщила ему о своем решении, он потерял дар речи. Но и упрекнуть ее не мог. В конце концов, это из-за него сорвался их совместный отдых.

И словно такого сюрприза супругу было мало, она еще пригласила с собой Аннегрет Лангхаммер; обе дамы сговорились устроить своим мужьям «прощальный подарок»: совместный ужин семьями в честь будущих «соломенных вдов». И состояться это эпохальное мероприятие должно именно сегодня, субботним вечером в доме Клуфтингеров.

Клуфтингер встал после дневного сна, уже привычно растер больное колено и собрался похромать в ванную, как вдруг в нос ему ударил резкий неприятный запах. Он принюхался: тянуло с кухни. На кухне он нашел жену посреди горы горшков, кастрюлек, мисок и овощей.

— Готовится что-то грандиозное? — осторожно поинтересовался он.

— Ты же знаешь, сегодня у нас ужинают Лангхаммеры…

— Такое разве забудешь!

Жена благоразумно не услышала сарказма в его голосе.

— …вот и хочу приготовить нечто особенное.

— И что именно? — спросил Клуфтингер, скептически озирая груду продуктов и приправ.

Рис, лук, зелень — дело обычное, но рядом отливали чернотой маленькие штучки, наверное, ракушки — Клуфтингер понадеялся, что они лишь для украшения. А возле плиты на разделочной доске таращили мертвые черные глаза какие-то серо-зеленые ракообразные, растопырив во все стороны длиннющие усы или щупы, или как они там называются. Клуфтингер почуял недоброе.

— Будет паэлья с морепродуктами, — ласково пропела жена, большим ножом нарезая лук.

— Что-что?

— Паэлья. Испанское блюдо.

— А те чудовища, они тоже пойдут туда?

— Само собой. Это королевские креветки. А еще кальмары. — Она, не оборачиваясь, махнула рукой в сторону мойки, где лежал объемистый пакет. — И моллюски.

«Господи, спаси, сохрани и помилуй! Так, значит, те раковины — моллюски!» От одной мысли, что вся эта гадость окажется в его тарелке, у него по спине побежали мурашки.

— А нормальные закуски будут? — жалобно спросил Клуфтингер.

Жена промолчала.

— Эрика, я тебя спрашиваю, закуски ты подашь?

Теперь она повернулась и с каменным лицом отрезала:

— Нет!

Снова застучал нож, а она с наигранной веселостью продолжила напевать. Клуфтингер стоял как пришибленный.

— Подай мне пакет из раковины, — как ни в чем не бывало распорядилась супруга.

Он поколебался, потом все-таки взял пакет двумя пальцами и, брезгливо отвернув нос, двинулся к жене. Он старался не думать, что несет каракатиц, практически морских чудовищ. Протягивая ношу жене, он невольно обратил внимание на цену, и тут его прорвало:

— Ты совсем разум потеряла? Пятьдесят евро за это… за эту склизкую дрянь?

Но и жену уже достало его занудство. Она швырнула нож на стол, вырвала у него из рук пакет, выхватила из него самого маленького кальмара и сунула мужу под нос.

— Слушай меня внимательно, дорогой! В понедельники уезжаю на Майорку. Без тебя, поскольку ты страшно занят. Слава Богу, хоть Аннегрет согласилась составить мне компанию. Поэтому я устраиваю званый ужин. И готовлю вкусную еду. А если ты такой скупердяй, можешь, пока меня не будет, сидеть все десять дней на хлебе и воде, ради Бога!.. И поосторожнее сейчас, а то я могу и не вернуться!

Произнося свою гневную речь, она энергично размахивала кальмаром, его щупальца хлестали во все стороны, и казалось, что монстр живой.

Клуфтингер замер. Одно неверное слово, и ситуация выйдет из-под контроля. Он с трудом пересилил себя и, поборов гадливость, буркнул:

— И что я такого сказал? Я совсем не это имел в виду.

— Ах так? Тогда пойди и принеси поваренную книгу.

— А где она? — от неожиданности растерялся Клуфтингер.

— Где? Вероятно, на книжной полке, — насмешливо парировала жена.

Клуфтингер поплелся в гостиную. У стеллажа он понял, какую невыполнимую задачу взвалил на себя. До самого потолка без видимой системы стояли и лежали книги: большие рядом с маленькими, толстые с тонкими. Разобраться в этом хаосе не представлялось возможным.

— Сам черт ногу сломит! — в сердцах выругался Клуфтингер. — Могла бы и порядок навести тут!

— Ты что-то сказал? — крикнула Эрика с кухни.

— Сейчас-сейчас, ищу, — смалодушничал он и приступил к поиску.

Первой книгой, попавшейся ему на глаза, оказалась «Тайна семи пальм». Подле нее стояла «Любовь на Дону» плодовитого Хайнца Г. Конзалика. Он скользнул взглядом по корешкам многочисленных опусов Утты Данеллы, судя по названиям, ярой мужененавистницы: «Женщины Якоба», «Непокоренная». Дальше шли женские романы Розамунды Пилчер — эту он хотя бы знал по экранизациям. Он никогда не понимал, что Эрика находила в этих примитивных поделках. Тем не менее, завидев «Лето у моря/Бурная встреча. Два романа» в мягкой обложке, он с удовлетворением отметил: здесь она хотя бы проявила похвальную бережливость, чего за ней обычно не водилось. Его от таких фильмов воротило. По многим причинам. Во-первых, действие в них происходило в Англии, в Корнуолле, как он знал с той поры, когда жена ему все уши прожужжала, что мечтает о поездке туда. Его отношение к Англии носило столь же интимный характер, как и ее отношение к экономности. Все англичане, которые ему до сих пор попадались, даже не пытались скрыть своего откровенного равнодушия ко всему и всем. А встречал он их, как правило, на горнолыжных трассах, где они в непременных джинсах, с неуклюжей, но вызывающей манерой кататься казались неуместными. Впрочем, англичан в экранизациях Пилчер никаких не было. Их играли немецкие актеры, которых по недоразумению звали Джон, Эмили, Мортимер или лорд Саутбери, граф Мейн.