Сандро Петралья - Спрут-5. Корень проблемы

До Давиде постепенно начало доходить.

— И теперь ты хочешь, чтобы я отправился с этим письмом на Сицилию и втерся к нему в доверие?

— Да, вот этого я хочу. Хочу, чтобы ты внедрился в семейство Линори.

— И почему же именно я?

— Да потому что, если это действительно был Линори, у тебя с ним особые счеты. Так же как у меня. А, кроме того, где я найду кого-то другого, кто согласился бы на подобное дело? У тебя убили друзей, заставили скрываться на чужбине вдали от твоего дома, от сына, сделали из тебя бродягу, пьяницу.

Давиде распахнул дверцу и вылез. Обошел машину спереди, руки в карманах, с опущенной головой, Потом бросился к окну машины, засунул обе руки внутрь и схватил Симона за лацканы пиджака.

— Значит, тебе понадобился один из тех пяти сумасшедших, последний оставшийся в живых, а?

Симон с вызовом крикнул ему в лицо:

— Да, мне нужен такой сумасшедший, как они!

— Скажи лучше, жалкий трус, в какой конторе ты отсиживался в то время, когда с меня и моих друзей спускали шкуру? Можно узнать, где был тогда ты и другие американские агенты, какого черта вы все делали?

Давиде ослабил хватку. Симон улыбнулся, вид у него был довольный.

_ Браво, Давиде. Узнаю тебя. Значит, ты еще и впрямь жив.

Давиде повернулся к нему спиной.

_ Если я решу ехать и выясню, что виной всему действительно этот Линори, как я должен буду тогда поступить?

— Сдать его в полицию.

— Нет.

Он повернулся к Симону и прямо посмотрел ему в лицо.

— Я убью его!

В ту ночь Давиде спал беспокойно. Вновь его мучили уже позабытые было звуки и образы.

…Бегущая Марта, которая прижимает к груди Стефано… треск автоматных очередей… ладонь Марты в крови… ее крик: «Стефано!.. Они в него попали!»… отчаянный плач Стефано, завернутого в одеяльце, по которому расползается красное пятно… голос пытающегося успокоить его Симона: «Ребенок вне опасности, пуля только поцарапала шею. Слушай, Давиде, тебе надо ненадолго исчезнуть из Италии. Мы посадим тебя на самолет, улетающий сегодня ночью»… последние слова Марты: «Нет, я с тобой не поеду. Я не могу оставить Стефано»…

…Давиде резко поднялся и сел в постели. Весь в поту, открытым ртом он жадно ловил воздух. Кэт подошла к нему.

— Я здесь, Дэв. Все в порядке, ничего не случилось.

Давиде провел рукой по глазам.

— Это никогда не пройдет.

— Хочешь, поговорим?

Во дворе мотеля жалобно заскулила их овчарка.

— Спустился туман. Соломону не нравится, слышишь?

Кэт погладила его.

— Я спросила, может, ты хочешь поговорить?

Давиде подумал об этой женщине с черными коротко стрижеными волосами, которая терпела его все эти годы. И любила. Подумал об этой женщине, о Кэт, которую и он также по-своему любил, о ее нежном взгляде. Он кивнул.

— Через несколько дней я собираюсь уехать, вернусь в Италию. Совсем ненадолго, мне надо кое-что выяснить там.

Кэт поднялась, подошла к окну и выглянула во двор.

— Соломон будет по тебе очень скучать.

— Не знаю, правильно ли я делаю, но должен так поступить.

Кэт улыбнулась. Улыбка получилась горькая.

— Те, что «должны», хуже всех. Их даже нельзя послать ко всем чертям, когда они решают уйти.

Большой салон фирмы «Сицилтекноплюс» в Палермо был полон важных гостей, в том числе представителей местной власти.

Барон Джованни Линори в блистательном одиночестве стоял перед микрофоном. Свою речь он не читал по заранее припасенной бумажке, а импровизировал. Этот день для него и возглавляемой им компании мог бы быть радостным и торжественным, стать памятным на всю жизнь. Но он через силу выдавливал из себя каждое слово. Во взгляде его читались бессильная ярость, тоска и тревога, а под глазами набрякли тяжелые мешки — результат усталости и долгого тщетного напряженного ожидания. Ожидания вести, что его Миммо жив.

— После многолетних отсрочек проект «Юг» с сегодняшнего дня стал государственным законом. Законом, который столь упорно отстаивал Рикардо Респиги в годы наивысшего взлета своей политической карьеры.

Его речь прервали аплодисменты.

Из первого ряда на него смотрел Респиги. Он сидел, закинув нога на ногу, как всегда, с бесстрастным видом, и время от времени поглаживал седую бородку и одобрительно кивал.

Рядом с ним оратору внимал Аннибале Корво — он слушал со скучающим выражением лица, словно наперед зная все, что тот скажет. Линори продолжал:

— Несмотря на то, что этот политик переехал в Рим, никогда не забывал о своих родных корнях, и именно нему ныне обращена наша благодарность.

Вновь раздавшиеся аплодисменты заставили Респиги приподняться с кресла. Барон Линори сделал паузу, дав ему время насладиться успехом, и потом перешел к сути дела.

— Мне хотелось, чтобы сегодня здесь также присутствовал мой сын Миммо в качестве генерального директора нашей компании и смог бы дать вам все пояснения по проекту. Но, к сожалению, ему помешало легкое недомогание. Поэтому я хочу пригласить к микрофону Рикардо Респиги, ибо никто лучше него не сможет дать нам прочувствовать величие этой идеи во всей ее необычайной, поистине гениальной простоте.

Линори отошел в сторонку. Стоявший за его спиной макет скользнул вбок по рельсам, на которых был установлен. Занавес на стене раздвинулся, обнаружив скрытый за ним белый экран, на котором начали сменять один другой цветные диапозитивы.

Респиги подошел к микрофону. Слегка наклонил голову и начал свою речь:

— Как раз сегодня, как вам известно, государство выплатило первые пять тысяч миллиардов лир, предусмотренных законом. Еще пятнадцать тысяч будут получены в несколько ближайших месяцев, а в общей сложности в течение года инвестиции для Сицилии составят более пятидесяти тысяч миллиардов. Они пойдут на создание двух крупных промышленных центров, которые дадут толчок развитию экономики всего острова. В то же время государство, продавая частным консорциумам некоторую долю своей огромной собственности, вернет себе большую часть сделанных капиталовложений. И именно крупный концерн, родившийся в нашем крае — «Сицилтекноплюс», явится стержнем этой широкой операции, которой я посвятил и посвящу все свои оставшиеся силы и энергию…

Аннибале Корво вошел в кабинет на втором этаже не постучав. Словно в свой собственный. По правде говоря, Аннибале Корво вообще даже не знал, что значит стучать. Он привык находить все двери перед собой раскрытыми. Привык, чтобы их перед ним открывали — добром или любым другим способом. И теперь, когда его сын собирался жениться на дочери Респиги, чувствовал, что также и дверь кабинета Линори ничем особым не отличается от других. Такая же, как все остальные.

— Мне сказали, что ты хочешь со мной поговорить.