Блейк Пирс - Мотив для спасения

Рамирес лежал в постели. Его голова была слегка повернута вправо, глядя в направлении входной двери, будто он ждал ее. Глаза были открыты и для Эйвери это стало самым душераздирающим моментом.

Потому что стало ясно, что он мертв.

Колени подогнулись и она с трудом дошла до кровати. Взяв его за руку, Блэк уткнулась в матрас и заорала изо всех сил, так, что ощутила боль в легких. На мгновенье она потеряла себя целиком, будто тоже умерла.

Эйвери уже наверняка знала несколько вещей и смогла сложить их вместе буквально через полчаса.

Во время ее истерики в палату вошел еще один охранник и с помощью доктора вывел ее в коридор. Затем Блэк проводили в другую комнату, где она продолжила кричать и плакать. В горле сильно пересохло и ей дали воды. В какой-то момент появился Финли, и его лицо стало единственным позитивным моментом в этом месте. Он попытался обнять Эйвери, но она отстранилась.

Усевшись в кресло, она просто начала качаться туда-сюда. Финли то заходил к ней, то выходил из комнаты. Спустя какое-то время объявился О’Мэлли, также принявшись маячить перед глазами. Затем он принес ей кофе, который она медленно потягивала, вспоминая мертвый взгляд Рамиреса.

Время замерло. Эйвери понятия не имела, сколько просидела вот так, пока ее разум отказывался принять реальность. Возможно, прошло каких-то пять минут, а может целый день. Когда она почувствовала, что мысли возвращаются в этот мир, О’Мэлли как раз был рядом с ней. В комнате они были вдвоем. Он просто смотрел на нее, держа в руках чашку кофе.

– Как? – единственное, что спросила она.

– Мы еще не восстановили картину произошедшего, в основном благодаря замешательству со стороны больницы, – сказал О’Мэлли. – Но вот, что нам известно наверняка. Ровно в 1:15 в отделение скорой помощи проник мужчина с двумя огнестрельными ранениями в плече. Имя, которое он назвал на входе – Рональд Рэндалл. Около трех минут он ожидал приема врача. Этого же доктора нашли мертвым около 1:45. Ровно в 1:47 в палату Рамиреса вошла медсестра, чтобы проверить его состояние. Именно она обнаружила мертвого охранника на полу с торчащим из горла скальпелем. Сразу после этого выяснилось, что сам Рамирес также мертв.

– Как? – снова повторила она.

– Эйвери… Какая разница?

– Как?

– Удушье, – ответил О’Мэлли. – Скорее всего, подушкой. Сейчас специалисты просматривают записи видеокамер за период между 1:15 и 2:00 в поисках Биля. Пока смогли обнаружить лишь момент, как он направляется к лифту на этом этаже, а затем, спустя всего тридцать секунд, покидает отделение скорой помощи через парадный вход. Это было в 1:50, ровно полтора часа назад.

– Его не нашли? – спросила Блэк.

– Пока нет. Послушай, есть еще кое-что. И мне нужно, чтобы ты внимательно меня выслушала. Ты не вернешься в его палату. Если сделаешь попытку, мне придется арестовать тебя. Вот… Это было обнаружено на стене.

Он протянул ей свой телефон, на котором был изображен снимок из палаты с еще одним сообщением от Биля. Послание было написано маркером, довольно знакомым почерком:

«Просто сижу».

Эйвери вернула телефон, чувствуя, как внутри поднимается ярость.

– Тебе это говорит о чем-то? – поинтересовался О’Мэлли.

В голове возник образ Биля, сидящего в комнате для посещений, незадолго до суда. Он ненавидел тишину и часто насвистывал. Естественно, как и вчера, в памяти всплыл мотив песни Отиса Реддинга «Sitting on the Dock of the Bay».

Мелодия в голове звучала так четко, будто этот ублюдок сейчас находился рядом. Эйвери вспомнила слова и вновь ощутила вспышку ярости.

« Просто сижу на пристани залива.

Просто сижу ».

– Эйвери? В чем дело? Тебе это говорит о чем-нибудь?

– Нет, – соврала она.

– Эйвери, что мне сделать для тебя? Ты что-нибудь хочешь?

– Мне нужно вернуться к Роуз, – ответила она.

– Хорошо. Я попрошу Финли подвезти тебя и…

– Нет. Просто… Мне надо побыть одной. Пожалуйста.

– Конечно, – сказал О’Мэлли. – Как пожелаешь.

Блэк поднялась на ноги, чувствуя, как внутри закипает кровь. Она чувствовала безумное напряжение в плечах и даже в челюсти. Стоя сейчас перед капитаном, она изо всех сил старалась казаться побежденной, уставшей, практически убитой.

– Мы возьмем его, – произнес он. – Когда ты проснешься с утра, Биль будет уже сидеть за решеткой. На этот раз он не уйдет.

– Знаю, – кивнула она. – Спасибо, О’Мэлли.

– Не за что. Поспи хоть немного.

– Постараюсь, – ответила Эйвери.

Естественно, это была очередная ложь. Когда она вышла из комнаты и направилась вниз по коридору, подобно призраку, который не знал, куда отправиться на охоту, в голове у нее, будто заевшая пластинка, продолжал играть мотив «Sitting on the Dock of the Bay».

Внезапно Блэк поняла, где все, наконец-то, закончится.

Сначала Эйвери вернулась в мотель Уэстон. Когда она добралась до него, на часах было 3:45. Еще только паркуясь, Эйвери обратила внимание на чрезмерную активность, происходящую между двумя полицейскими машинами, стоявшими прямо перед ее номером. Как только она выбралась из своего авто, Коннелли немедленно бросился к ней.

Он подошел вплотную и сделал то, чего Блэк никак не могла ожидать от него, чуть не свалив ее с ног.

– Эйвери, я искренне сожалею по поводу Рамиреса, – сказал он, обнимая ее.

Она ответила на объятие лишь потому, что это казалось естественным в данной ситуации. Она заметила, что он плачет, и едва сдержала себя в руках, пытаясь проигнорировать этот факт. Блэк чувствовала нарастающую внутри себя грусть. Она обязательно даст ей выйти наружу, когда настанет подходящий момент. Но сейчас она стала роботом. У нее не было времени для печали и скорби. В голове крутилось лишь две мысли.

– Я приехала, чтобы увидеть Роуз, – сообщила она.

– Да, – ответил Коннелли, отходя от нее и пытаясь вернуть самообладание. – Она спит. Но уже спрашивала о тебе. Мне пришлось принять решение самому… Я рассказал ей о Рамиресе. Надеюсь, ты не против?

– Хорошо, – кивнула она. – Спасибо.

– Мы переселили ее в другую комнату с целой дверью и хорошим замком, – добавил он, передавая ей ключ. На брелке значилось А17 .

Эйвери подошла к номеру и тихо вошла, медленно закрывая дверь, чтобы не разбудить дочь шумом. Здесь также было две кровати. Роуз выбрала ту, которая стояла ближе к стене. Она подошла к ней и присела на угол. Дочь и правда спала, но не крепко.

Эйвери погладила ее светлые волосы. Грусть накатила с новой силой, но она выкинула ее из головы.

– Я люблю тебя, малышка. Я скоро вернусь, – прошептала она, целуя дочь в лоб.

С этими словами она поднялась и еще раз взглянула на Роуз. В этот момент ее настигло такое сильное чувство любви, какое она не испытывала с тех пор, как малышка еще спала в детской кроватке. Теперь Роуз предстоит прожить остаток своих дней без отца. И Эйвери всегда будет ощущать свою вину за это.