Ирина Лобусова - Королевы Привоза

— А вдруг он что-то забыл в спешке, и по этой мелочи мы его найдем, — сказала Таня, — или увидим какую-то зацепку. Глупо прийти сюда и не войти в дом. Хотя бы это мы можем попробовать.

— Как хочешь! — пожал плечами Володя. Ему не хотелось лезть в дом, он не видел в этом необходимости, но согласился исключительно ради Тани.

Таня же быстро вытащила из волос шпильку и склонилась над замком, вспоминая советы Шмаровоза. В этот раз открыть его было трудней. Таня возилась долго, но ничего не получалось. Володя заметно нервничал.

— Ладно, уходим. Значит, не судьба, — пытался поторопить он.

— Да здесь язычок замка сломан! Заскочил, — наконец определила Таня, — поэтому и не открывается. Сейчас я попробую по-другому.

Прошло еще минут десять. Володя стал совсем белым. Он страшно боялся, что кто-то появится в переулке и застанет их за этим неблаговидным занятием. Тем более, что бывшая мебельная мастерская располагалась на самом видном месте.

Но наконец замок щелкнул, с глухим стуком выплюнул какую-то мешавшую деталь, и Таня открыла дверь.

Первый этаж представлял собой абсолютно пустое пространство без единого предмета мебели. Пол был усыпан деревянными опилками и разным мусором. Было грязно и похоже на то, что действительно собирались в спешке. В глубине большого зала была деревянная лестница, ведущая на второй этаж.

— Пойдем туда! — скомандовала Таня, и Володе не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

— Ужас… — Володя поднимался по узким ступенькам пригнувшись — потолок был такой низкий, что вполне можно было расшибить себе голову.

Ступеньки скрипели под ногами. На втором этаже был спертый запах. Они вышли в узкий коридор, куда выходили две двери, одна напротив другой. Та что слева, была приоткрыта.

— Заглянем туда! — сказала Таня, почти порхая по коридору. Какое-то странное любопытство влекло ее вперед. Она решительно толкнула дверь и закричала.

Гоби Имерцаки в веревочной петле висел под потолком. Его босые ноги исполняли какой-то чудовищный танец в воздухе. Ветер раскачивал веревку, от чего она легонько поскрипывала. Тело тоже раскачивалось, и казалось, мертвец движется под потолком сам по себе, пытаясь знаками передать какое-то послание.

— О господи… — Володя бросился вперед, возле стены нашел перевернутую табуретку и, поднявшись, перерезал веревку. Тело с глухим стуком рухнуло на пол. Судя по состоянию трупа, Гоби Имерцаки был мертв уже несколько дней. Тело окоченело достаточно сильно.

Одет он был в ночную сорочку, почему-то разорванную на полосы на груди, и брюки. Ноги его были босы — ни ботинок, ни даже носков.

Глаза трупа были открыты, в них застыл какой-то непередаваемый, дикий страх. Исполненные ужаса, глаза уставились в одну точку. На лицо покойника нельзя было спокойно смотреть. Володя попытался закрыть ему глаза, но это было невозможно. Тело окоченело, и веки не двигались. Тогда он набросил на лицо носовой платок.

— Интересно, что он такого увидел перед смертью… — бормотал Володя. Но Таню интересовало другое. Она внимательно осматривала шею покойника, даже потрогала ее пальцами. Затем повернулась к Володе.

— Он не повесился. Его убили. Посмотри сам.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Володя.

— На шее нет следов веревки. Нет странгуляционной борозды, — Таня вспомнила термин, который услышала от доктора Петровского. Тогда она описывала ему смерть Кати и старого фокусника в том периоде жизни, когда боролась с «красной дьяволицей» Марией Никифоровой. — А он должен быть… Черный или фиолетовый след на шее. Здесь его нет… — бормотала Таня. — А еще неестественный цвет лица. У тех, кто умирает от повешения, цвет лица становится темным, багрово-черным, потому, что перетягиваются шейные позвонки и смерть наступает от удушения… Какой цвет лица у него? — наконец взглянула она на Сосновского.

— Да обычный, белый, — он пожал плечами.

— Вот видишь! Кроме того, его брюки сухие и абсолютно чистые. А в момент повешения возникает дефекация. Все это должно остаться на брюках, должен быть ужасный запах. Ничего этого нет, — повторяла Таня то, что когда-то рассказал ей доктор Петровский. — Значит, он был мертв, когда кто-то подвесил его на веревке под потолком.

— Но отчего же он умер?

— Не знаю. Но точно не от удушения. И еще интересно — посмотри, как он выглядит. Как человек, который только что встал с постели и пошел кому-то открывать двери. А мебели в комнате нет. Вообще никакой, кроме табуретки. Думаю, и в других комнатах нет мебели.

— И что это значит? — спросил Володя.

— Возможно, его сначала убили, инсценировали самоубийство, а затем уже повесили под потолком и вывезли мебель. Я не знаю, почему так сделали. А может, мебель вывез он сам, хотел уехать, но зачем-то вернулся в дом, например, ночью с кем-то встретиться. Заночевал в пустом доме, здесь и встретил своего убийцу. Да, это вероятнее всего.

— Возможно, — задумался Володя, — но раз так, выходит, что убийца с Привоза не он! А убили его, чтобы никто не узнал о том, что не он убийца.

— Точно! — кивнула Таня. — Честно говоря, в то, что это он, я не верила с самого начала. Уж слишком все просто. Но вот теперь мы точно знаем одно: убийцу он узнал, причем без всяких сомнений.

— Давай попробуем его раздеть и осмотреть, — предложил Володя, — может, определим, как он убит.

— Давай ты. Я не могу, — отшатнувшись, Таня прикрыла глаза. Для ее нервов это было уже слишком.

Володя быстро приступил к делу — из своей полицейской практики он помнил, как осматривают трупы. Когда-то этому его учил опытнейший Егор Полипин. Пальцы Володи бегали по окоченевшему телу, он внимательно осматривал каждый сантиметр.

— Посмотри-ка на это! — наконец позвал Сосновский Таню.

Преодолевая отвращение, она склонилась над трупом. На молочно-белой груди покойника, покрытой редкими, жесткими, темными волосками, прямо под левым соском темнела маленькая багровая точка, словно след от булавочного укола. Точка была столь мала, что под ней даже не запеклись капельки крови.

— Похоже на укол каким-то острым тонким предметом, — предположил Володя, — шило, или толстая булавочная игла, или есть такая игла, ее называют цыганской. Если предмет был длинный, он достал до самого сердца. Вот от чего наступила смерть.

— Но как это сделали? Он же мог сопротивляться, а работа ювелирная! — засомневалась Таня.

Володя наклонился над трупом и понюхал его губы.

— Так и есть — чувствуется слабый запах алкоголя. Убийца положил ему снотворное в алкоголь, а когда он отрубился, нанес удар иглой в сердце, — довольный своей наблюдательностью, сказал Володя.

— Подожди, — внезапно Таня засунула руку в карман юбки и достала ту самую шпильку, которой пыталась открыть замок, приложила ее к точке на груди — совпадало идеально, — посмотри-ка на это!