Ирина Лобусова - Королевы Привоза

На какую-то долю секунды ужас сковал ее тело, и Таня не могла пошевелиться. Чтобы не вглядываться в страшную темноту, даже закрыла глаза. Когда же открыла их, пламени свечи в квартире Шмаровоза больше не было. Окна были безжизненны и темны.

Но от этого стало еще страшней. Как вышел тот, кто зажег эту свечу, если двор был по-прежнему темным и пустым, а вокруг не хлопнула ни одна дверь? Неужели призрак-убийца действительно загубленная душа? От этой мысли у Тани заледенела кровь.

Но потом она вдруг поняла: лабиринты Молдаванки были застроены так хаотично и так густо, что большинство квартир имеет несколько выходов, часто даже на разные улицы. Иногда жильцы закрывают другие двери, заваливают камнями и забивают досками. Но если жильцы связаны с криминальным миром, то несколько выходов оставляют. Таня вспомнила, что в квартире Шмаровоза тоже был второй выход на другую улицу, как когда-то в квартире Геки на Госпитальной. Она ведь была у Шмаровоза не раз. А раз так, тот, кто принес свечу, ушел через этот выход.

Не теряя времени, Таня ринулась в квартиру. Дверь была полуоткрыта. Таня почувствовала, как глухо, тяжело забилось ее сердце.

В темной прихожей на стене висела керосиновая лампа, сбоку стоял комод. Она нашарила коробочек спичек под всяким хламом, наваленным на комод, зажгла лампу.

Свет лампы осветил страшный беспорядок, как будто в прихожей происходила страшная борьба. Из комнаты вдруг послышался стон.

Шмаровоз лежал на полу на спине, вытянувшись в струну. Руки его, уже утратившие силу, были безжизненно опущены вдоль тела. Горло Шмаровоза было перерезано от уха до уха, и под телом успела натечь огромная лужа почти черной крови, такой густой, что казалась твердой.

Глаза Шмаровоза были открыты, он был еще жив. Таня бросилась к нему, упала на колени прямо в лужу черной крови. Шмаровоз хрипел. Кровь толчками вытекала из страшной раны на горле. Вместе с ней уходила жизнь.

С ужасом Таня подумала, что не знает его имени. Все называли его Шмаровоз, только Шмаровоз. А между тем он был человеком, у него было человеческое имя, данное ему при рождении… И вот теперь уже поздно узнать…

Он был ее другом, этот старый взломщик, вор от рождения, под конец жизни твердо решивший порвать все связи с криминальным миром и начать новую жизнь. Он мечтал об этом, увидев слишком много горя на обломках крушения старого мира, в котором больше не было места ему и таким, как он.

Но судьба не дала ему этого шанса. Он был рожден вором в лабиринтах Молдаванки и в лабиринтах судьбы. Но Таня знала — он был вором с самым честным, порядочным сердцем, золотым сердцем настоящего друга. И вот теперь он уходил точно так же, как уходили из ее жизни почти все.

Страшную рану в горле нельзя было закрыть. Таня попыталась согреть его руки, зажав их своими ладонями, но это было бесполезно. Ледяной холод, признак смерти, уже сковывал его тело, погружающееся в вечный ледяной плен. Шмаровоз хрипел, губы его двигались. Внезапно Таня поняла, что он пытается что-то сказать. Она нагнулась совсем низко к его губам. Предсмертное хрипение складывалось в слова. Шмаровоз повторял одно только слово:

— Стекло… стекло…

Глаза его были направлены строго в одну точку. Шмаровоз пытался дать ей знак.

— Стекло… — хрипение усилилось, и Таня вдруг ясно различила новое слово: — лавка…

После этого уже ничего нельзя было разобрать. Тело Шмаровоза задрожало, дернулось, вытянулось в агонии. Из разрезанного горла вырвался последний кровяной толчок. И Шмаровоз замер, с широко открытыми стекленеющими со странным выражением глазами, там застывала самая настоящая грусть.

Таня проследила направление его взгляда. Мертвые глаза Шмаровоза были направлены на противоположную стенку. Там висела картина — дешевая литография, изображающая берег моря. Таня решила подойти поближе и посмотреть.

Она отодвинула в сторону дешевую деревянную рамку, и на ее ладонь вдруг выпала какая-то бумажка. Таня развернула ее. Это был обрывок страницы из иллюстрированного журнала. На картинке был портрет бывшего императора Николая Второго на фоне имперского российского флага. Таня задумалась.

Что пытался ей сказать Шмаровоз? Император? Бывший император, кто-то бывший — в чем?.. Мужское имя Николай?.. Все это ей ни о чем не говорило. Что тогда — российский флаг?

И внезапно Таню осенило — ну конечно российский флаг! Это же Рулька Кацап! Рулька, который приехал из России! Таня вспомнила, зачем шла к Шмаровозу — узнать о том, как он и Рулька вышли на людей Пилермана. И Шмаровоз перед смертью пытался указать ей на Рульку Кацапа! Ну конечно, только Рулька мог знать, где искать Пилермана!

Таня лихорадочно думала… Рулька Кацап, стеклянная лавка… А что, если перед смертью Шмаровоз дал ей адрес Рульки? Неужели его убил Рулька? Это было бы слишком ужасно… Но зачем? Зачем Рульке убивать Шмаровоза? Таня не могла это понять.

Зато в ее памяти возникло другое воспоминание: осколки фарфора на коже трупа Ираиды Стекляровой. Это обнаружил профессор судебной медицины, исследуя труп. Неужели зацепка? У Тани перехватило дыхание! А что, если…

Носовым платком она прикрыла лицо покойного друга, чтобы больше не видеть страшного взгляда этих глаз, нацеленных в пустоту. Сердце ее обливалось кровью. Сколько же бессмысленных, жестоких потерь! Кровь вокруг, ничего, кроме крови, и ничего, кроме смертей. Тане хотелось кричать, но она не могла выдавить из себя ни одного звука. Только горячие, обжигающие слезы текли по ее щекам.

Таня последний раз посмотрела на тело Шмаровоза, мысленно попрощалась с ним и, аккуратно прикрыв за собой дверь квартиры, выскользнула в беспощадную темноту.

И только на улице, немного прийдя в себя после ночного страшного бега, она вдруг поняла, о какой стеклянной лавке говорил Шмаровоз. Это была самая настоящая стеклянная лавка на Новорыбной улице возле Привоза, которую держала родная сестра Яшки Лысого. Все воры знали это место, потому что сестра Яшки Лысого занималась скупкой краденого. Это было ее настоящее занятие под официальным — торговлей посудой. Таня бросилась туда.

Лавка была темной, свет нигде не горел. Над дверью красовалась яркая вывеска «СТЕКЛО ПАСУДА» — вполне нормальная как для Привоза.

Таня вспомнила сестру Яшки — толстую голосистую бабу с ярко-красными щеками. Ей было под 60, и вряд ли Шмаровоз или Рулька Кацап могли испытывать к ней нежные чувства. Почему же Шмаровоз указал на нее?

Таня толкнула дверь магазина — заперто. Дом, в котором он находился, был одноэтажный, с покатой крышей, стоящий как бы на отшибе, отдельно. Она завернула за угол и увидела еще одно окно.

Не долго думая, Таня обернула руку шалью, которую сняла с головы, и стукнула по стеклу. Звон был оглушительный, но в окне образовалась довольно большая брешь. Засунув руку, она отперла задвижку и, открыв окно, влезла внутрь.