Дрор Мишани - Скрытая угроза

Авраам поблагодарил его со смущенной улыбкой.

Два расследования, переплетающиеся между собой, о чем он сперва не знал, завершились в один и тот же день. Они начались с чемодана с муляжом взрывного устройства, подброшенного к детскому садику на улице Лавон в Холоне, и привели только его ко второму чемодану, с одежками и игрушками двух ребятишек, которых собирались убить в Маниле, а потом – к третьему чемодану, спрятанному в сарае в Нес-Ционе, куда были второпях запихнуты вещи мертвой женщины.

Пойди Авраам в буфет, поток комплиментов так и не иссяк бы, но инспектор заказал себе поднос с едой и заперся в кабинете. Там он попытался взяться за текстовую запись полного признания, сделанного Сарой ночью, чтобы присоединить ее к окончательному отчету о расследовании, но не смог этого сделать. Он медленно ел и чувствовал, как усталость расползается по всему его телу. У переваренного мяса, которое он жевал, был странный привкус, и Авраам почти все оставил на тарелке. На пленке допроса были моменты, которые он просматривал снова и снова, но так и не написал ни слова.

Его тянуло пойти домой и поспать, но перед ним еще расстилался длинный день. Авраам Авраам снова стал искать в картоных папках и в наваленных на стол бумагах фотокарточку Дженнифер Салазар, не нашел ее и заколебался, стоит ли позвонить в тюрьму и попросить тюремщиков поискать ее в вещах Сары. Ему показалось, что, кроме этой фотографии, недостает чего-то еще. Словно у этого чемодана было двойное дно, которого он не заметил, или тайное внутреннее отделение. Инспектор пошел в камеру хранения вещественных доказательств, где находился чемодан Хаима, вытряс все его содержимое на стол, пересмотрел все детские вещи и даже открыл сумочку с умывальными принадлежностями. Письма, которое, по утверждению Сары, было им написано, там не было. Он и тут солгал? А если не солгал, то где же письмо?

В кабинете Авраама зазвонил телефон. Звонил Ансельмо Гарбо. Филиппинский сыщик говорил четким голосом, но в нем звучало волнение.

– Инспектор Авраам? Это вы? Вы меня слышите?

Тот и забыл, что пообещал держать Гарбо в курсе дела.

– У меня хорошие новости. Мы разыскали в Берлине сестру Дженнифер Салазар, – рассказал филиппинец.

Инспектор немного помолчал, прежде чем тихо сказать:

– Мы уже нашли ее.

Гарбо не понял его ответа.

– Кого, сестру?

– Нет, я имел в виду Дженнифер Салазар, – сказал Авраам громче. – Пропавшую. Мы нашли ее тело утром. Она мертва.

Он извинился, что не сообщил об этом раньше, и объяснил, что был занят расследованием. Связь была плохая, а может быть, Гарбо говорил откуда-то, где были помехи на линии, потому что несколько секунд Авраам его вообще не слышал.

– Как она умерла? – спросил генерал.

– Убита. Ее убил муж.

Ансельмо попросил своего израильского коллегу подождать на проводе, и его голос снова исчез. В Маниле было восемь вечера, и он звонил в Израиль в разгар ужина с министром полиции и другими высокопоставленными полицейскими, и поэтому вышел в комнату для курения отеля «Макати Шангри Ла-Манила», чтобы продолжить беседу без помех.

– Теперь слышно лучше, инспектор Авраам? Вы сказали, что ее убил муж? – спросил он.

Авраам подтвердил это. Дженнифер Салазар задушили во сне, рассказал он, в спальне квартиры, где она проживала в течение восьми лет, с тех пор как вышла замуж за Сару.

– Зачем же он собирался приехать на Филиппины? – не понимал Ансельмо.

– Чтобы убить там обоих детей. Один из них оказался свидетелем убийства матери – и проболтался об этом. Муж отрицает, что таков был его план, но мы полагаем, что он планировал убить их и вернуться в Израиль без них. Сказав, что они остались с матерью в Маниле.

Вновь наступило молчание. На другом конце провода послышалось чирканье спички и шипение табака в зажженной трубке. А потом Гарбо несколько раз шмыгнул носом. Неужели заплакал?

– Если хотите, я могу через день-два выслать вам резюме отчета по-английски, – предложил Авраам.

– Вы уверены, что в опознании тела нет ошибки? – вдруг спросил Гарбо. – Видели его сами?

Инспектор почему-то сказал, что видел.

– И что вы с ним сделаете?

Об этом Авраам раньше не думал. Тело Дженнифер было передано в Институт судебной медицины, но что с ним будет дальше – этого он не знал. Предложит ли ему филиппинский инспектор переправить его для погребения на Филиппинах?

– Все же сообщаю вам данные о сестре, – сказал Гарбо. – Ее имя Грейс Ильмаз, и она проживает в Берлине. Может быть, сможет помочь вам с детьми. И кроме того, мне удалось поговорить с первым мужем Дженнифер, Андредой. Они развелись в девяносто четвертом году, после четырех лет супружества, из-за того, что он уехал работать в Катар, но несколько лет перезванивались и переписывались, потому что все еще любили друг друга. Это его слова. Когда она в последний раз посещала Манилу, в две тысячи пятом году, они встретились в последний раз, и Дженнифер узнала, что он женился во второй раз и у него есть дети. С тех пор они больше не общались. Андреда не знал, что она вышла в Израиле замуж и что у нее двое детей.

Авраам не понимал, зачем Ансельмо рассказывает все это ему сейчас, когда расследование закончено. Перед тем как попрощаться, генерал сказал ему официальным тоном:

– Инспектор Авраам, от имени филиппинской полиции я хочу поблагодарить вас за ваши усилия. У нас, на Филиппинах, говорят: «Пока есть жизнь, есть и надежда». Но я верю, что, даже если жизнь и угасла, надежда остается с нами. Вы не согласны?

Они пообещали друг другу, что и в ближайшие дни будут на связи.

Авраам решил отложить текстовую запись на вечер и отправился к Илане, в штаб Тель-Авивского округа. Окна в домах были закрыты, движение в первый день после Йом Кипура было довольно редкое, и порой машина вообще катила в полной тишине. Инспектор открыл окно, и внутрь влетел сухой ветер. Когда он вошел в офис к Илане, на ней были ее квадратные очки и полицейская форма. Она медленно поднялась со своего стула, чтобы закрыть за ним дверь.

– Как ты? – спросила она его.

– Как выжатый лимон, – вздохнул Авраам.

– Ты должен торжествовать, разве не так? – заметила Лим.

– Вот так я и выгляжу, когда торжествую.

Илана рассмеялась.

В тот день было немало мгновений, которые потом вспоминались Аврааму, но последний разговор с Иланой запомнился ему на всю жизнь. Они сидели друг напротив друга, и она сняла свои очки, но он не замечал пятен вокруг ее голубых глаз. Пристально глядя на него, Лим сказала:

– Я обязана перед тобой извиниться.

– За что?

Хотя он знал, за что.

– За то, что усомнилась в твоей интуиции.

Не так представлял Авраам себе эту минуту. Он ждал, что Илана извинится, но, когда это случилось, торжества не испытал. Три дня назад инспектор сидел в ее кабинете, и она уверяла его, что он фабрикует очередное дело о пропавших и об отце, замыслившем убить своих детей, – и на короткий момент сумела поколебать его уверенность в своей правоте. А сейчас он вернулся в ее кабинет победителем. Аврааму показалось, что Илана как-то напряжена, и он решил, что это все из-за того, что ей трудно признать собственное поражение и его победу. А потом испытал стыд из-за этой мысли.