Данил Харин - Проблема 28 [СИ]

— Чего уж тут, — на лице Свердлова снова появилось затравленное выражение, — ясно.

— Если ты мне все правильно рассказал, и я найду на Эстонской то, что ожидаю найти, мои друзья ненадолго отлучатся. А когда они отлучатся, я не советую тебе терять времени. Восемь часов, помнишь?

— Помню, — кивнул Мясник.

— Вот и хорошо, — Альберт поднялся со своего места и зашагал к двери, что-то совсем тихо напевая себе под нос. Расслышать слова было невозможно. Хозяин комнаты провожал непрошенного гостя тяжелым взглядом.

Дверь открылась, но за секунду до того, как шагнуть за порог, мужчина обернулся. Его вытянутый указательный палец коснулся кончика носа, а потом устремился в грудь замершего в своем кресле Григория Свердлова.

— Почему, как ты думаешь, они не убрали тебя? — прибор создания помех был снова выключен и Завьялов, как и все остальные, снова мог слышать разговор. И последовавший ответ бандита дал ему понять, что предположение Альберта оказалось идеально верным.

— Хотели, конечно, — оскалился Мясник, — как пить дать. Но не хотели прямо там это делать. Чтобы не привлекать лишнее внимание к месту, где собирались прятаться. Хотели по дороге или дома. А я обманул их. Ха. Знаю там пути отхода. Хер они меня нашли бы. Я сюда добрался и засел. Так, что не выковырять им меня. Только вот ты откуда-то взялся…

— Может, это для тебя и к лучшему, — задумчиво протянул Альберт и шагнул в коридор.

С лестничного пролета ему навстречу уже взлетел агент Лион.

— Побудьте с ним, пока мы кое в чем не убедимся, — приветственно кивнув, проговорил двадцать восьмой, — если все будет нормально, просто отпустите его.

— Как скажешь, Альберт, — кивнул восемьдесят первый с интересом глядя на лицо агента, о котором раньше слышал только из ведомственных легенд.

— Удачи тебе! — улыбнулся тот, хлопнув Лиона по плечу, и зашагал к лестнице.

День клонился к вечеру. Так что пришло время ему встретиться с полковником и забрать свою компенсацию.

Серый седан управлявшийся умной электроникой неторопливо и аккуратно вез Константина Федоровича Завьялова к условленному месту встречи на берегу Москва-реки. Полковник отпустил мысли в свободное плавание, лишь изредка отмечая про себя каждый случай, когда они, ныряя в темноту его подсознания, выныривали с образом его единственной дочери. Но это был лишь молчаливый подсчет случаев. Не более того. Он не следовал за мыслями. Не предавался воспоминаниям. Не испытывал эмоций. Он, как аппарат для фиксации результатов какого-нибудь эксперимента по квантовой механике, просто безучастно щелкал, меняя цифры на табло подсчета попавших на него световых частиц.

Взгляд его был устремлен за окно. Вечерняя Москва 2032 года была поистине впечатляющим, завораживающим зрелищем. Еще четыре года назад ничего подобного и представить было нельзя. Динамическая подсветка, объемные рекламные проекции, лазерные мини-шоу прямо в облаках. Все это выделяло на фоне темноты стройные силуэты вновь выросших в центре небоскребов и тщательно отреставрированных старых зданий. Они перемежались огромным количеством зелени и удивительным образом гармонировали между собой.

По левой стороне дороги начался небольшой парк, в глубине которого прятался всемирно известный стадион, который больше не принимал спортивные соревнования, превратившись в спортивный музей. Искусственного света стало меньше. Только старые добрые чугунные столбы уличных фонарей. Правда, свет в них нынче был намного ярче и ровнее. Набережная, отделенная от воды резной оградой позапрошлого века и вымощенная почерневшей от времени плиткой, была абсолютно пуста. Она представилась Завьялову декорацией к историческому фильму с Прохором Захолустиным. Автомобиль плавно притормозил, свернул к обочине и остановился. Пассажир открыл дверь и рывком выбрался наружу.

Самый жаркий за последние девять лет август готовился передать свои права эксцентричному сентябрю. На западном горизонте армия тяжелых серых туч собиралась под знамена заходящего солнца, чтобы со дня на день пойти в атаку на болезненно вылизанный, до боли аккуратный, невыносимо правильный Чистый город. Воздух пронзительно пах водой. Темная, молчаливая река, казалось, замерла в своем бетонном желобе. Словно прервала свое неизбежное движение к далекому океану, чтобы полюбоваться на творение человеческих рук и предаться своим, недоступным человеческому пониманию размышлениям. Только редкие порывы совсем теплого еще ветра, прогоняли по ее поверхности мелкую рябь.

Мужчина стоял спиной к тротуару, опершись о резную ограду набережной. При виде его чуть ссутулившейся фигуры, замершей на фоне сказочного разноцветья вечернего неба, сердце полковника тоскливо сжалось. Воспоминания, запертые им в темной комнатке на задворках мозга, зашевелились. Их скользкая рука вцепилась в ручку двери и принялась дергать ее изо всех сил. Воспоминания хотели вырваться наружу. Ладонь, замерла на кромке открытой двери автомобиля, из которого он только что выбрался. Он, в который уже раз за этот бесконечный день, прикрыл глаза и медленно выпустил из легких весь без остатка кондиционированный воздух салона. Потом наполнил их воздухом, разбавленным речной прохладой и близкой осенью. Снова медленно выдохнул. Только после этого открыл глаза, взял с сиденья папку с бумагами и мягко толкнул дверь. Она закрылась с приятным тяжелым звуком. Одернув полы пиджака, Завьялов шагнул в сторону ждавшего его мужчины. Когда он подошел на расстояние нескольких шагов, человек заговорил, даже не обернувшись. В его голосе полковнику остро почувствовались нотки безбрежной тоски.

— Она вышла замуж. Они ездили в свадебное путешествие в Европу, а теперь по субботам она готовит пасту с овощами, открывает бутылку вина и они смотрят кино на своей модной видеосистеме…

— Я не был на свадьбе, как ты можешь догадаться, — отозвался полковник, останавливаясь рядом. Он тоже оперся об ограждение, их плечи почти соприкоснулись, — Я вообще его в глаза не видел…

— Ты же знаешь, как часто теперь мужики ведут себя как плаксивые девчонки? — Альберт посмотрел на полковника, и Завьялов смог увидеть, как недовольная гримаса исказила такое знакомое, почти не изменившееся за четыре года лицо, — даже хуже девчонок! Они так не уверены в себе. Ноют все время. Раньше некоторые из них могли спрятать свои комплексы за заборами из длинных верениц нулей на их банковских счетах. Они вообще любили цифры. Количество звезд в отелях, цилиндров в двигателях автомобилей, квадратных метров в квартирах на Причистинке. Все эти цифры каким-то образом скрепляли их разрозненные представления о самих себе во что-то хоть немного цельное. А что получилось теперь? Теперь никого в этом городе уже не удивишь никаким количеством звезд, цилиндров или чего бы то ни было. Теперь эти цифры расползлись по всем, более-менее вменяемым, представителям вида. Расползлись и потеряли свой чудесный скрепляющий эффект. И все эти оцифрованные личности развалились. Стали похожи на бесформенные кучки бумажного мусора.