Хидео Ёкояма - 64

Брифинг, заявленный на час ночи, не закончился и в половине пятого утра. Самые твердолобые перекрикивались из разных концов зала всякий раз, когда Отиаи уходил. Они призывали аннулировать договор о неразглашении. Их предложение провалилось только потому, что многие репортеры побаивались последствий такого решения. Что будет, если большая группа журналистов начнет освещать дело без всяких ограничений? Похищение остается похищением; тяжесть преступления не зависела от того, как к ним относились в полиции. Кроме того, пока невозможно было со всей определенностью доказать, что похищение подстроено самой девочкой. У многих сработала система аварийной сигнализации. Если они начнут писать обо всем без стеснения и если их откровенность приведет к гибели девочки… Да, такое соображение оставалось последним козырем. Его можно пустить в ход, если твердолобые начнут давить. Поэтому раньше времени не стоит ничего решать… Журналисты оказались на распутье. Их захватили врасплох, и поэтому они злились и дергались. Они не могли отступить, но и наступать тоже не имели права.

В пять утра наступил очередной поворот. Отиаи дошел до предела. От усталости язык у него заплетался, и он вообще с трудом соображал. Хотя Миками время от времени подавал ему горячее полотенце и энергетические напитки, ничто уже не помогало. Сува и Курамаэ теперь по очереди сопровождали Отиаи в пробежках между конференц-залом и оперативным штабом уголовного розыска. Почти всякий раз Отиаи возвращался, не получив конкретных ответов, и подвергался новым нападкам. Особенно безжалостными показали себя Эспаньолка и Зализанный; они гоняли беднягу в штаб по любому поводу. Несколько раз Миками ловил обрывки разговоров:

– Достали мы их. Скоро сломаются!

Он понял, что давно уже не видел Акикаву. Почему-то Миками казалось, что сейчас Акикава мог бы им помочь.

Сува все больше замыкался в себе. И не только от усталости. Его подавляло количество приехавших из Токио журналистов. Он утратил способность противостоять им. Шок разрушительно действовал на его уверенность в себе как в опытном пиарщике. Курамаэ вообще словно онемел. Он снова ушел в свою раковину, вернулся к роли мелкой канцелярской крысы. Микумо тоже сильно устала. Озабоченная состоянием Отиаи, она, очевидно, забыла, что им необходимо делать еще много других вещей. Всякий раз, как Отиаи приходилось бежать в оперативный штаб, она рисовала на ладони крестик.

– Мы не должны допускать, чтобы так продолжалось и дальше. Если это не прекратится, он умрет…

Без двадцати шесть. Посмотрев вслед уходящим Отиаи и Суве, Миками вышел в туалет. Снаружи по-прежнему было темно. Вдруг на него навалилась отупляющая усталость, которая коренилась в сознании собственного бессилия. Он подумал о Минако. О Ёсио Амэмии. Об Аюми…

«Сделал ли я хоть что-нибудь правильно?»

Выйдя в коридор, он снова напрягся, заметив рядом с тускло освещенными лифтами группу людей. Они стояли тихо, как будто в засаде. Он посчитал их. Человек двадцать…

Подойдя ближе, он понял.

Усияма, Уцуки, Суду, Камата, Хороива, Янасе, Касаи, Ямасина, Тэдзима, Кадоике, Такаги, Какэи, Кисо, Хаясиба, Томино, Намиэ…

Все они смотрели в его сторону. Акикава тоже стоял там; он молча прислонился боком к стене.

– Что здесь происходит, черт побери?

Усияма первый ринулся в атаку, не скрывая досады:

– Неужели вы не в состоянии положить этому конец? Сделайте же что-нибудь!

Другие вторили ему.

Вместо ответа, Миками только вздохнул. Прошел, раздвигая их руками, и зашагал дальше. Его охватило разочарование. Замечательно! Они все объединились!

– Это уж слишком, – прошипел Ямасина.

Тэдзима сжал кулаки.

– Мы не потерпим… чтобы они так обращались с вами. Это недопустимо!

Последние слова произнесла Мадока Такаги. Миками повернулся к ней. Глаза у нее сверкали. До него наконец дошло. Они – не туристы. Они вовсе не хотят пожаловаться, что их оттеснили на второй план. Миками прекрасно их понимал. Первое назначение, первая работа – нечто особенное. Впервые ты стоишь на своих ногах после того, как покидаешь родительский дом. Ты учишься ремеслу; знакомишься с улицами, с предприятиями. Ты выживаешь, ешь, спишь, страдаешь. Делаешь первые шаги в реальном мире. Только так и можно понять, кто ты на самом деле. Первая работа – все равно что дом, и даже больше, чем дом. Теперь их дом пытаются раздавить. Такое положение их печалило и злило.

Миками зашагал дальше, не произнося ни слова. Пока он не знал, что сказать им – «своим» репортерам. Но их участие растрогало его, и ему бы хотелось, чтобы это понял Акикава. Но Акикава упорно смотрел в пол. Миками понимал, что Акикава тоже смертельно устал. Тогда, во время первого брифинга, он захотел помочь, взял микрофон, понимая, что делает самоубийственный шаг. И все же Акикава бросил вызов двумстам с лишним коллегам. Он представлял местную прессу, гордился этим и сознавал свою ответственность. Миками не сомневался, что отчасти поступок Акикавы вызван желанием оказать им поддержку.

Не останавливаясь, Миками похлопал Акикаву по плечу:

– Вы молодец. Теперь моя очередь…

Внезапно все переменилось.

В 6:30 утра к Отиаи пришло второе дыхание. В очередной раз вернувшись в конференц-зал, он выглядел совсем не так, как перед уходом в оперативный штаб. Намного радостнее. Он по-прежнему пошатывался, взбираясь на сцену, однако ему удалось подняться без помощи Сувы. Сев на место, он выпрямился и окинул взглядом зал. Ему сообщили нечто важное… А может быть, дело в чем-то другом. Судя по выражению его лица, вряд ли он узнал, что девочка мертва. Скорее все наоборот: она объявилась, живая и невредимая. Похитителя арестовали. В обоих случаях можно будет сразу же аннулировать договор о неразглашении. Можно будет забыть о ненормальной атмосфере, о завесе молчания.

Миками стоял рядом с операторами и смотрел на своих подчиненных. Сува кивнул, показывая, что видит его. Курамаэ и Микумо подошли ближе. Они не сводили взглядов с Отиаи. Обоим хотелось, чтобы все поскорее закончилось. На их лицах читалась надежда.

Журналисты тоже заметили преображение Отиаи, зашептались, заговорили. Атмосфера сгустилась; все замерли в ожидании. Репортеры, сидевшие за столами, подались вперед, не желая пропустить ни слова.

Судя по красным огонькам, телекамеры были включены на запись. Фотографы щелкали затворами. Эспаньолка схватил микрофон. Выражение лица у него было не таким, как у остальных репортеров. Он не выглядел рассерженным, но было ясно, что он не рад внезапному выздоровлению Отиаи.

– Если вы не против, давайте начнем с вашего «домашнего задания»! Итак, мы просили выяснить, сколько раз похититель звонил родственникам девочки. В какое время он звонил? Долго ли они говорили? Удалось ли разобрать какие-нибудь звуки на заднем плане?