Анатолий Степанов - Казнь по кругу

— Хочу.

Молодой был, горячий, как стоялый жеребец. Она уронила купальник, не оборачиваясь, обеими руками притянула его голову к себе, и он ноздрями учуял женщину, желавшую его.

Они тихо осели на песок. Жарко трудясь, он рассматривал ее сверху, все распаляясь и распаляясь. А она, неистово помогая ему, смотрела в себя, только в себя…

Отпали друг от друга, откинулись на спины, отдыхая. Глядя сквозь ресницы на жестокое полуденное солнце, он сказал, просто чтобы говорить:

— Не боишься, что вот это твое роскошное сооружение на берегу ярая подмосковная шпана разграбит подчистую и бессмысленно испоганит?

Она повернулась, взглянула на роскошное сооружение и ответила лениво:

— Не боюсь. Пляж на нашей территории, которая тщательно охраняется.

— Следовательно, не исключено, что вон из-за тех кустов, — Демидов подбородком указал на пышные ореховые кущи метрах в тридцати от них, — за нами пристально наблюдает молодой, полный нерастраченной сексуальной потенции бык?

— Не исключено. А тебе не все равно?

— Выходит, мы — как актеры на сцене? Прилюдно?

— При-людно, — повторила за ним она. — На людях. Да какие они люди? Купленные для определенных целей инструменты.

— Купленные для определенных целей инструменты, — теперь повторил Демидов. Резко сел и без размаха тыльной стороной ладони ударил ее по лицу. Не сильно, но и не шутейно. Спросил: — Я — инструмент?

Она поймала руку, ударившую ее, поцеловала, прижала к щеке, затихла. Он, не зная, что делать дальше, замер, но возникшее вновь от непредсказуемой остроты отношений желание склонило его над ней. И все началось сначала. Ее голова с распущенными волосами и упрямо зажмуренными глазами моталась по песку, она закрытым ртом рычала, как тигрица над пойманной дичью.

— Я — инструмент? — повторно спросил он, отвалясь.

— У тебя инструмент, — изволила небрежно пошутить она. — Отличный инструмент.

— Шутка, предназначенная жиголо, — понял он.

— Остынь, Володя, если можешь, — попросила Светлана жалобно.

— Сейчас, — пообещал он и, разбежавшись по песку, кинул себя в воду. Он плыл и плыл мощным кролем до тех пор, пока его голова не превратилась для Светланы в черную точку. Когда и точка исчезла, она вновь упала на спину и раскинулась идеальным иксом. Дрема мягко подползла к ней.

Электрическим разрядом ударили по телу холодные капли. Мгновенный ужас, и Светлана, очнувшись, распахнула глаза. Нарочито не стесняясь своей наготы, он стоял над ней, бурно дыша. Она поднялась на колени. Да сколько же можно?! Можно еще раз. Она подняла артиллерийский ствол, и они опять пошли на приступ.

— В таком темпе четыре раза! — в изнеможении удивился он сам себе. — Не знал, что способен на такие подвиги.

— С дрянными бабами путался, — раскрыла секрет его успеха Светлана, — которых тебе, если разобраться, и не хотелось по-настоящему. Справлял нужду.

— А сейчас чем я занимался?

— Ты получал удовольствие, — убежденно сказала она. И опять слегка промахнулась: Демидов вскинулся, с холодным прищуром глянул на нее.

— Надеюсь, полученное наслаждение — не единственное мое вознаграждение за исполненную работу?

— Ну извини, извини меня, — запоздало спохватилась она.

— Сладкая парочка! Райское наслаждение! — бормотал он ударными фразами из рекламы. Не глядя на нее. Не искушая судьбу. Но она тихо попросила:

— Обними меня, Володя.

И он покорно обнял ее. Маленькая изящная и беззащитная девушка-девочка лежала в его объятиях, неумело и трогательно тычась носом в его тугой бицепс. Наваждение, затмение разума, бесовские игры! Он заставил себя расцепить ее руки и, оторвавшись от нее, подняться. Поднялся и решил:

— Все, Света.

— Пожалуй, — согласилась она и села в песке, обхватив колени. — Через пятнадцать минут яхта придет.

— Яхта! — издевательски воскликнул Демидов. — Дворец на берегу Лазурного моря, необозримый французский парк при нем и яхта под парами!

— И это есть, ироничный Вова, — спокойно подтвердила Светлана, поднялась, вступила в платье и, потянув его вверх, попросила: — Застегни.

Он осторожно довел замок молнии от копчика до лопаток. Она обернулась к нему, обеими руками подняла волосы, умело встряхнула их, сунула ноги в туфли и превратилась в томную светскую даму, спросившую:

— Что собираешься делать, Демидов?

Надо было отвечать как следует. И он ответил серьезно:

— Завтра подаю заявление об уходе из МУРа.

— Не спешишь?

— В самый раз. Так сказать, в раскардаше чувств в связи с гибелью Сырцова, случившейся отчасти и по моей вине.

— Оказывается, ты можешь быть отвратительно циничным, — поняла она.

— А что мне теперь остается? — искренне и горько согласился с ней Демидов.

Они прошли к симпатичному домику-купальне и уселись на замысловатую скамеечку на мостках. Лицом к воде, в ожидании яхты. Он успел на ходу влезть в шорты и маечку, и поэтому на скамеечке очутилась вполне приличная, даже добропорядочная парочка.

— Не боишься? — спросила она, упершись ладонями в скамейку и беспечно болтая ногами.

— Теперь, когда нет Сырцова, мне некого бояться.

— А нас? — негромко поинтересовалась Света.

— Вас-то мне чего бояться? Скорее вам меня бояться надо. Вам есть что терять, господа хорошие. — Демидов, усмехнувшись, мстительно вспомнил: — Дворец на берегу Лазурного моря, французский парк до горизонта, яхту под парами…

— Ты уверен, что мы выбрались из ямы?

— Кто это — мы?

— Ты, я, мой отец, банк, который он возглавляет.

— Вы с отцом — в полном отрубе. Скорее всего, и я. С Витольдом сложнее.

— Почему?

— Все через него шло. И за какую-нибудь из его ниток вполне могут зацепиться и Смирнов, и мой, надеюсь, бывший начальник Ленька Махов.

— Это опасно?

— Для кого?

— Для Витольда — во-первых, и для нас, во-вторых.

— Прямых доказательств вряд ли удастся накопать. Но шухеру может получиться много. Шухер вас не обеспокоит, мадам?

— Смотря какой, — она поднялась со скамейки и пошла по мосткам. — Катер идет, Володя. Пора прощаться.

Он шел за ней, не зная, как ему прощаться, не завершив главное свое дело. Светлана будто знала, о чем он думал. Глядя на затихавший вираж катера, она успокаивающе сказала:

— Я все помню, Володя. За нами должок.

На этот раз пластиковая голова подогнала катер к мосткам. Они прыгнули на палубу и устроились в мыльнице.

— Пообедаешь у нас? — спросила Светлана.

— Еще не голоден.

— Тогда Троицкое? — Светлана, правильно оценив его кивок, отдала распоряжение через переговорник: — В Троицкое, пожалуйста.

Без большого круга. Катер мчался по прямой. Они опять смотрели на воду — не друг на друга. Он в ярости молчал, понимая, что Светлана ждет его просьбы. Или требования, во всяком случае. Она мстительно молчала, сознавая, что доводит Демидова до беспомощного бешенства. Игра в ненавистную молчанку продолжалась до тех пор, пока не появились игрушечные домики Троицкого.