Игорь Яснов - Мажор. Возврата быть не может

— Извините, чуть не опоздал. Или опоздал? Ну, тем более извините.

— Соколовский, ты что тут делаешь? — начал медленно выходить из себя Игнатьев. — Мне вызвать охрану?

— Зачем позориться, Аркадий Викторович? — спокойно сказал Соколовский и бросил на стол перед Игнатьевым черную папку, объяснив всем присутствующим: — С сегодняшнего дня я управляю семью процентами акций этой компании. Представляю всех ваших миноритариев. Кто сомневается — проверьте сами. Документы в папке.

Игнатьев смотрел на Соколовского, и лицо его делалось каменным, только в глазах было больше ненависти, чем презрения или обычной злости. Игорь снова повернулся к Игнатьеву:

— Ну что, Аркадий Викторович? Будем работать! Какая на сегодня повестка дня?

Игнатьев с треском сломал в руках авторучку, которую все это время сжимал в руках.

Игнатьеву пришлось заканчивать заседание совета директоров в присутствии Соколовского. Благодаря огромному самообладанию Аркадий Викторович сохранял непроницаемое лицо. Хотя ему пришлось терпеть не просто присутствие сына своего бывшего партнера, но и его хамское поведение. Соколовский, откровенно и нагло развалившись в кресле, делал из бумаги самолетики.

— Господа, на этом все, — заключил Игнатьев, но Соколовский тут же встрепенулся и стал тянуть вверх руку, как на школьном уроке. Стараясь не смотреть на него, Игнатьев продолжил: — О дне следующего заседания совета директоров вы будете оповещены отдельно.

— А я еще про импортозамещение хотел поговорить! — заявил Соколовский, чувствуя, что добровольно ему слова никто не предоставит. — А то миноритарии очень волнуются.

— И о чем же они волнуются? — холодно осведомился Игнатьев.

— О том, какими путями идем, товарищи. Даем взятки на таможне, продаем запрещенный товар. Что, потребитель не обойдется без итальянской моцареллы? Да он ее от рязанской вообще не отличит.

— Игорь Владимирович, вы здесь человек новый. Не все правила игры поняли.

— Я понимаю, что товар нужного качества можно получить двумя способами — законным и не очень, — веско объявил Соколовский.

— У вас есть конкретные предложения? — со сдержанной усмешкой спросил Игнатьев.

— Начнем скупать фермерские хозяйства, — стал перечислять Соколовский, примериваясь, куда бы запустить бумажный самолетик, — войдем в бизнес, разовьем под себя, создадим сеть. Долой контрабанду, дорогу российскому фермеру!

— Слишком много расходов при слишком долгой отдаче.

— Зато миноритарии будут спать спокойно! — Соколовский встал и смял свой самолетик. — Подумайте, господа. И займитесь реальным делом, а не игрой в лихих контрабандистов. Все. Пора защищать страну от жуликов и воров. Приятного всем дня.

Выдержав взгляд Игнатьева, Соколовский вышел из зала. Пытаясь представить реакцию Игнатьева там, в зале для совещаний, он дошел до стойки секретарей на ресепшен. Яна сидела на своем рабочем месте одна. Увидев Соколовского, она вопросительно посмотрела на него.

— Не волнуйтесь, — чуть наклонившись к девушке, тихо сказал ей Игорь. — Я не стану еще раз приглашать вас в ресторан. Просто напоминаю: наш уговор в силе. Я жду.

— Не стоит напоминать мне об этом здесь, — нахмурилась Яна, но больше ничего сказать не успела. В этот момент у нее зазвучал в интеркоме голос Игнатьева:

— Немедленно список миноритариев, которые передали Соколовскому право голоса! Я хочу поговорить с каждым!

— И всем привет от меня, Аркадий Викторович, — опередил Яну Соколовский, наклонившись к интеркому. — Мент Мажор на страже их семи процентов!

— Урод! — не сдержался Игнатьев.

Под утро улицы чуть припорошило сухой снежной крупой. И вместо шорканья дворницких лопат во дворах слышались звуки метел и синтетических щеток. Бомж с неопрятной бородой, в которой, наверное, еще с лета застряли опилки, обходил свою территорию. В мусорных баках всегда можно было найти что-то съедобное и даже полезное. Вчера кто-то выбросил еще вполне годную меховую безрукавку, два дня назад — чуть порванные мужские сапоги-дутики. Но лучше всего летом, когда в банках и выброшенных в баки бутылках часто можно найти остатки пива.

Отогнув край картона, бомж вытаращил глаза. В баке, согнув колени, на боку лежал труп молодого мужчины с окровавленной головой. Но самое страшное зрелище представлял обрубок его руки. Рука была отрезана по самый локоть. Роняя свои пакеты с найденной «добычей», бомж стал испуганно пятиться и упал на снег на глазах дворника-таджика.

— Э! Опять мусора раскидал! — закричал дворник. — Уходи! Сейчас тебя метлой!

— Да у тебя тут мертвец валяется! — ошарашенно тыкая пальцем в сторону бака, ответил бомж.

— Какая мертвец?

— Какая-какая… Совсем мертвая мертвец, — пытаясь встать на скользком асфальте, ворчал бомж. — Звони ментам, моджахед.

Дворник, подойдя к баку, тоже в ужасе отшатнулся и полез дрожащей рукой в карман за телефоном.

Аня вошла в квартиру с пакетом из аптеки и заглянула из прихожей в комнату. Вика собиралась на работу и ходила в одной юбке с блузкой в руках.

— Как погуляла? — увидев сестру, спросила Вика.

— Отлично… Лекарства купила. — Аня немного замялась, потом позвала Вику, которая ушла в комнату: — Вик! Я Вадиму звонила.

— И когда будем знакомимся? — улыбнулась Вика, выходя из комнаты и застегивая выглаженную блузку.

— Да какой там, — промямлила Аня. — У него аврал полнейший. Он не сможет вырваться. А еще он в аварию попал.

— О господи! — Вика замерла на месте. — Цел?

— Цел. Но машину надо срочно ремонтировать. На страховке сэкономил. — Аня чуть помедлила и жалобно посмотрела на сестру: — У тебя нет одолжить?

— Анют, что было — я уже тебе отдала, — растерянно ответила Вика. — Может, в следующем месяце?

— Он вернет. А если спросить у твоих друзей? У Данилы, например?

— Сомневаюсь, что у него есть лишние деньги, — вздохнула Вика, подходя к зеркалу и беря расческу.

— Он мне уже давал.

Вика посмотрела в зеркало на смущенную сестру, потом повернулась к ней, глядя с удивлением:

— Даня дал тебе деньги?!

— Он просил тебе не говорить, — опустила голову Аня.

— Ты с ума сошла! И куда ты их дела?

— Я их Вадиму отправила… В счет долга за квартиру…

— А со мной не могла посоветоваться?!

Аня опустила голову еще ниже, вжала ее в плечи и вдруг всхлипнула. Вика бросила расческу, подошла к сестре и обняла за плечи.

— Прости… — прошептала Аня. — Я иногда сама себя ненавижу… Мы все тебе вернем, слышишь?

— Ладно, ладно… — тихо сказала Вика, поглаживая сестру по спине. — С Даней я разберусь. А те деньги, мою премию, ты тоже уже отдала за квартиру?

— Тоже. Нельзя было?