Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие Тьме [Литрес]

Манон в конце концов уснула. Несмотря на свое недовольство мной. Несмотря на свое отчаяние из-за Люка. Несмотря на растущее беспокойство за себя.

Потому что Люк, оказавшись в больничной палате, доказал, что его уверенность не беспочвенна. Если человек способен на такую жертву, значит, то, что за всем этим кроется, действительно существует. Что сама Манон видела что-то в глубине «жерла».

Я дожидался 6 часов, чтобы позвонить Лоре. Час облав. Старый рефлекс полицейского. Я не звонил ей уже четыре дня. Теперь меня обуревало желание получить новую информацию. Ситуации вроде бы не с чего меняться, но кома Люка теперь воспринималась иначе. Надо поговорить с Лорой, с врачом, с экспертами…

Я смотрел на циферблат своих часов, наблюдая, как текут минуты.

6 часов.

После пяти звонков ответил сонный голос.

– Лора? Матье.

– Ты где? – пробормотала она. – Вот уже три дня, как я тебе звоню.

– Прости. Проблемы с мобильником. Я за границей. Я…

– Мат… – выдохнула она, – это невероятно… Он очнулся!

Секунду я переваривал новость. Ни Фуко, ни Свендсен не были в курсе. Иначе они бы мне сообщили. У меня все закрутилось перед глазами. Но вместо того чтобы обрадоваться улучшению, я помертвел от дурного предчувствия. Необратимые нарушения. Люк больше не человек.

Я спросил бесцветным голосом:

– Как он?

– Великолепно.

– Не осталось никаких последствий?

– Нет, никаких.

Тон был неуверенный.

– В чем проблема?

– Он говорит… Ну, он видел кое-что. Во время комы.

Меня сковал холод. Я знал продолжение, но все же рискнул:

– Что?

– Приезжай. Он хочет говорить с тобой.

– Я буду у него сегодня вечером.

Я отложил телефон и осторожно разбудил Манон. Объяснил ей ситуацию. Как и я, она не успела обрадоваться. Теперь была другая угроза: присутствие дьявола в глубинах рассудка Люка. Если он думает, что видел ад, то наверняка проникся уверенностью, что Манон в 1988 году видела то же самое. А значит, для него она – «лишенная света».

Иными словами: подозреваемая номер один в деле об убийстве ее матери.

Манон зажгла свет и схватила свою одежду. Я отметил одну деталь: следы уколов у нее на руках.

– Что это за отметины?

– Ничего.

Она надела трусы, лифчик. Я схватил ее за руку и вгляделся получше.

– Это врачи, – сказала она, освобождаясь. – Они брали у меня кровь.

– Здесь есть врачи?

– Нет. Они приходят откуда-то еще. Они осматривают меня каждый день.

– Они делали тебе другие анализы?

– Я много раз ходила в больницу, – сказала она, надевая майку.

– Ты прошла обследование?

– Биопсии, сканирование. Я не очень поняла, – она улыбнулась. – Они хотят, чтобы я была в наилучшей форме…

Всегда предполагай худшее, чтобы избежать неприятных сюрпризов. То, что я заподозрил с самого своего приезда, вполне подтверждалось. Замошский мне солгал. Он и его шайка не охраняли Манон, они ее изучали, как простую морскую свинку. Как зловредное существо, физиологически отличное от других двуногих созданий.

Меня чуть не вырвало. Нунций, с его понимающим видом и тирадами старого ветерана, обвел меня вокруг пальца. Он был точно такой же, как Дитерлинг. Он верил в «лишенных света» и в возможность вселения демона в человека. Он был убежден, что Манон – обрученная с Тьмой. А то и сама Тьма!

Я схватил телефон, стоявший на ночном столике. Развинтил трубку и нашел там жучок. Приподнял прикроватную лампу и перевернул ее: еще один жучок. Я чуть не рассмеялся: просто комедия! Я направил ночник на потолок и без труда разглядел в углу инфракрасную камеру. Я подумал о ночи любви, которую мы провели под внимательным взглядом священников. В ярости я швырнул лампу на пол.

– Что на тебя нашло?

Ответить не получалось. В горле стоял ком. Я натянул рубашку, брюки, джемпер. Мгновение на то, чтобы сунуть ноги в ботинки, и я уже бежал по галерее. Вот и моя келья.

Во дворе стучал дождь. Стучал, стучал, отскакивал от плит, от кровли, от каменных углов. Даже этим потокам не удалось бы смыть дерьмо, в котором увяз монастырь.

Я схватил пистолет 45-го калибра и снова вышел. Я догадался, где был кабинет нунция, – есть некий шанс, что в этот час он уже работает.

Спустившись на первый этаж, сквозь шум ливня я уловил суету в противоположном крыле. Бенедиктинки уже поднялись и собирались на службу…

Я вошел без стука. Замошский в очках склонился над компьютером. Вокруг него на полках были разложены ковчежцы для реликвий: лари из чеканного серебра, медные чаши.

– Что вы проделываете с Манон?

Нунций снял очки. Медленно, без всякого удивления.

– С помощью сканеров и жучков?

– Мы ее защищаем от нее самой.

Каблуком я закрыл дверь и сделал два шага вперед.

– Вы всегда были уверены, что она одержимая.

– Это… как бы сказать… напрашивается само собой.

– Вы ее превратили в лабораторную крысу!

– Случай с Манон – особенный. – Замошский оставался невозмутимым. – Присядь. Мне еще надо тебе кое-что объяснить.

Я не двигался. Нунций заговорил нарочито усталым тоном:

– Мы не вправе ослабить этот… физиологический надзор.

Я саркастически рассмеялся:

– Что же вы ищете? Татуировку «666»?

– Ты притворяешься, будто не понимаешь. За Манон стоит дьявол. Каждый удар ее сердца – проявление дьявольской воли. Каждая секунда ее жизни – дар Сатаны. В Божьем мире Манон должна была умереть! Она – вызов законам Всевышнего.

Я вспомнил слова Бухольца об Агостине: «Физическое доказательство существования дьявола». Замошский продолжал:

– Манон возвращена к жизни дьяволом. Он вошел с нею в контакт во время ее комы. Она была спасена им и получила его приказы.

– Значит, вы думаете, это она убила свою мать?

– Конечно. И без чьей-либо помощи.

– Черт подери, – сказал я почти со смехом. – Вы говорили о вдохновителе, о человеке, остающемся в тени?

– Чтобы тебя не испугать. Но есть только один вдохновитель: сам дьявол.

Совершенно обессиленный, я рухнул на стул напротив письменного стола, зажав пистолет между коленей, и произнес:

– Я знаю досье досконально. Манон не в состоянии совершить такое убийство. Убийца – химик. Энтомолог. Ботаник. Даже обвинения против Агостины, несмотря на ее признание, не выдерживают критики, потому что у нее нет необходимых навыков. Но Манон – это еще более абсурдно!

Поляк снова улыбнулся. Мерзейшая улыбка! Я стиснул рукоятку «глока». Одно лишь прикосновение к нему успокаивало мне нервы.

Нунций поднялся, обошел стол и сочувственно произнес:

– Ты не настолько хорошо знаешь ее досье. Биология, химия, энтомология, ботаника – это как раз те предметы, которые Манон изучала в университете в Лозанне. Можно подумать, что она получала образование специально для этого убийства.