Анатолий Степанов - День гнева. Повести

Генерал беззаботно и быстро шел. Смирнов еле (ведь и вид надо было делать, что прячешься) поспевал за ним. Спину-таки неприятно холодило: двое-то все-таки сзади, сейчас, может быть, и не стрельнут, но в критической ситуации стрельнут обязательно. Генерал шел путем, который Смирнов, в принципе, по карте, уточненной Кузьминским, досконально просчитал. Но некоторые ненужные отклонения уже намечались. Если так будет продолжаться, то от двоих за спиной избавиться будет весьма непросто.

Смирнов взял левее, отходя от березняка, которым шел генерал, к более низко лежавшему осиннику. Маневр этот легко можно прочитать как попытку пойти на перехват генерала. Только чтобы поверили, только чтобы поверили!

Поверили. Сзади с еле заметным человеческим акцентом закаркала ворона, ей поспешно ответила другая, а со стороны (генерал уже был в стороне) очень правдоподобно протрещала сорока. Умелец у нас генерал, ничего не скажешь, умелец!

Ревностные хранители заповедной природы, черт бы вас побрал! Коленями, локтями, лбом прорывать тугие девственные заросли кустарника, с кривой ногой идти по почти неразличимой сквозь мелкую лесную поросль по нетронутой, непредсказуемой земле, искать ориентиры генеральского направления без заходящего солнца, без неба, в неотступном окружении одинаковых со всех сторон трупного цвета осинных стволов. Вдруг по сухой траве, по появившимся среди осин белым березам понял, что поднимается вверх.

Выбрался, выбрался все-таки! Пригорок забирал все круче, и Смирнов с трудом преодолевал подъем. Вот и светлая опушка перед дубравой, вот и дубы, стоявшие на нормальной траве в уважительном отдалении друг от друга. В расчет принималось то, что преследователи не будут пересекать опушку до тех пор, пока дубы не скроют Смирнова от преследователей и, следовательно, преследователей от Смирнова. У него была минута форы. Смирнов из последних сил прибавил.

Он добрался, наконец, до приметного, росшего трехрожковым канделябром неохватного дуба и, загородясь им от преследователей, сказал, не поворачивая головы:

— Готов, Витя?

— Они нас видят? — не ответив, спросил Кузьминский.

— Через дуб, что ли? — рассердился Смирнов.

— Но дуб этот в поле их видимости?

— Пока нет. Маршрут помнишь?

— Да пошел ты, Иваныч!

— Ну пора. Они уж в дубраве. Тронулись, Витя!

Двое одинаковых, как пятаки, Смирновых пошли в разные стороны, синхронно припадая на кривые свои одинаковые правые ноги. Они удалялись друг от друга, и каждый из них абсолютно не замечал своего двойника.

Должны разделиться. За правым Смирновым идти необходимо: судя по ускорению, он устремился на перехват. А если это отвлекуха, должная скрыть намеренья истинного Смирнова? Левого Смирнова тоже нельзя упускать. Да им ли, натасканным, все могущим волкодавам, бояться позиции один на один? Должны, должны разделиться.

Левый Смирнов опять уходил в чащобу.

А правый Смирнов, на ходу подобрав подходящую палку, с ее помощью прибавлял и прибавлял. К концу дубовой рощи он, сильно хромая, побежал. Отпустить его на длинный поводок нельзя: в стремительно приближавшемся ельнике клиента весьма легко потерять. Преследователь, не таясь, рванул за правым Смирновым. Чего тут таиться. Так бегущий человек вряд ли обернется. И нечего метать рекомендуемыми зигзагами: кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. По прямой сделал спринтерский рывок преследователь.

И вдруг у последнего дуба рухнул, как после удачной каратистской подсечки умелого противника. Он еще падал на землю, когда сверху с необъятной дубовой ветки коршуном пал на него Коляша… Не теряя ни мгновенья (знал, с кем имел дело), он рукояткой «Магнума» безжалостно ударил преследователя по затылку. Лежавший под ним молодец ощутимо расслабился, обмяк. Коляша встал, поднял винчестер, рассмотрел его неуважительно и назидательно сообщил Сырцову, который, наматывая на ладонь тонкий желто-зеленый изолированный провод, медленно приближался:

— Вот в чем недостаток этих полтораметровых дрын: в критическом состоянии, где все решает мгновение, синхронно с ним на опасность среагировать никак нельзя.

— До чего же ты красиво говорить научился! — удивился Сырцов и склонился над пострадавшим волкодавом. — Пятый. Четверых Махов уже упаковал, а этот — наш. Пятый. Гляди ты! Вдруг вскинулся. После твоей прикладки так быстро очухался. Ох, и натасканы они!

— Пора пеленать, значит, — сделал вывод Коляша, сел на задницу поверженного, завел ему руки за спину и с щегольской ловкостью защелкнул наручники. Теперь клиента можно и перевернуть. Перевернул. На него смотрели холодные, ненавидящие, неиспугавшиеся глаза. — А он нас не любит, Жора! Да и за что ему нас любить? Ловко ты его подсек, как свинью на бойне.

Обидеть хотел волкодава Коляша и обидел, добился своего. Тот, напрягшись от сдерживаемой ненависти, тихо-тихо заговорил:

— Рано радуетесь. И ты, шпана уголовная, и ты, мент в отставке. Нас много, и мы все можем. Так что аккуратно считайте свои последние дни, козлы рогатые!

— Закрой ему пасть, Коляша, — попросил Сырцов.

— Давай сначала ноги свяжем, чтобы не пытался встать и не брыкался. — Коляша склонился к клиенту и предложил: — Ты лежи спокойно, и я тебя по голове бить не буду. Договорились?

Клиент молча отвел глаза. Согласился, значит. Сырцов вязал его все тем же многофункциональным проводом.

— И узелок поближе к пяткам, снизу чтоб был, — посоветовал Коляша. — Может их, как йогов тренируют? Совьется, зараза, в спираль и зубами узел достанет. Я тут прочел, как йоги себе клизму ставят. Залезает, подлец, в полную ванну и жопой, как ртом. До ведра в себя всасывает.

— А старикан наш — гений. Все просчитывает, — заканчивая вязать волкодава, восхищенно отметил Сырцов.

— Он их читает, как букварь, потому что во время войны сам таким был. Мне про него Роман Суренович рассказывал.

— Крест готовьте, — снизу подал голос волкодав. — На могилу вашему старичку.

— Закрой ему пасть, — вторично попросил Сырцов.

Широким куском пластыря пасть была закрыта. Они за ноги отволокли его в кусты, разряженный винчестер бросили рядом и, отойдя на расстояние, полюбовались содеянным.

— Все тип-топ, — отметил Коляша. — Нетронутые джунгли. А Махов по плану найдет.

Нежданно-негаданно в отдалении, но отчетливо и раскатисто, зазвучали длинные выстрелы.

— Все, — устало сказал Сырцов. — Охота началась. Теперь по старику будут палить без размышлений.

…Смирнов тоже услышал охоту. Он прилег и приложил ухо к земле, в паузах между выстрелами стараясь услышать преследователя. И услышал. Шуршание и осторожные шаги метрах в трехстах сзади. Смирнов уселся на земле по-турецки, расстегнулся, перевел «Узи» с закрытой спины на открытую грудь, перевел парабеллум из сбруи во внешний карман и, предварительно вздохнув, продолжил путь.