Анатолий Степанов - Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

Пусть себе думают, что он помчался передопрашивать Арефьева и Жабко. Пусть себе думают, что он перво-наперво пожелал выявить команду исполнителей. Пусть себе думают, что он бросился по явственным теперь следам двух убийств. Так ему удобнее для того, чтобы без помех и преследования совершить туристический проезд по Нахтинскому району в соответствии со схемами лесных пожаров, как бывших, так и будущих.

Смирнов гнал мотоцикл на пределе. Перл ижевского создания предсмертно трещал, стонал, завывал. Но выжил-таки. У гостиничного крыльца развернулся и, если не в смерти, то в ужасе преодоления ее застыл, противозаконно воняя в заповедном каре выхлопным перегаром, жженой резиной и усталым металлом.

Казарян лежал у себя в номере на люксовской кровати и читал «Мертвые души». Смирнов тихонько вытянул книгу из его рук и сказал ласково:

— Собирайся, дружок. Предстоит дальняя дорога. Ты съемку отменил?

— Отменил. А тебе-то что?

— Значит, ваш «газик» свободен?

— Это смотря для чего.

— Для нашей с тобой поездки в верст пятьсот.

— Ты с ума сошел!

— Я должен Матильду искать, а ты «газон» вели подогнать и сам будь готов. Кстати, где Матильда живет, ты не знаешь?

— Они все на поминках, у Эдиты Робертовны, — ответил Казарян, не оборачиваясь: застилал кровать. — Что, сильно тебя развернули?

— Да не очень. Все, как думал. Одно нехорошо: сейчас они раньше положенного мной срока поняли, что я думаю.

— Тогда они шлепнуть тебя должны, Саня, — осознал Казарян и полез в тумбочку за «Вальтером». — Жаль, что машинка без сбруи.

— Приспособишь как-нибудь. Не впервой. Ну, Рома, поиграем с ними в догонялки?

— Куда я денусь, — минорно согласился Казарян.

Развернувшись передним колесом к крыльцу, мотоцикл единственным своим глазом тоскливо глянул на появившегося Смирнова, который в человеческие отношения с ним не вступал: сел в седло, скинул с механического тормоза, лягнул педаль и помчался на поминки.

На редкость чинные были поминки. Католичка Эдита Робертовна не позволяла размахнуться, распахнуться, бесформенно и непредсказуемо расплыться отвратительно широкой русской православной душе.

Пили из рюмок, не частили, говорили разумные и добрые слова о покойном, которые и прервал своим появлением Смирнов.

— Матильда, можно вас на минутку? — сказал он, переводя взгляд с Матильды на Эдиту Робертовну и обратно. Матильда тоже посмотрела на Эдиту Робертовну, и та разрешила ей покинуть комнату. Краем глаза, уходя, Смирнов просек слишком статичного Олега с нехорошими глазами. Ох, и надерется же он после поминок!

— Я слушаю вас, Александр Иванович, — сказала Матильда. Черная кружевная накидка очень шла ей, блондинке.

— Мне твой Франц нужен, Тилли, — признался Смирнов.

— Он занят, он на работе.

— Съездим к нему на работу, а? — подхалимски попросил он.

— Зачем? — строго спросила Матильда.

— Он должен мне помочь.

— Должен?

— Он может мне помочь, — поправил себя Смирнов. — И не только мне.

— Что ж, пойдемте.

До автобазы райкома они домчались за три минуты: все здесь было рядом. Начальник автобазы Франц Зайдлер не сидел в конторе, он в мастерской наблюдал за тем, как двое русских умельцев колдовали над мотором одной из черных «Волг». Умельцы работали без перерывов.

— Франц, познакомься. Это Александр Иванович Смирнов, — сказала за его спиной Матильда. Франц обернулся, улыбнулся, как положено. Здоровый, основательный, неторопливый.

— Очень приятно, — сказал он, пожимая руку Смирнова.

— Мы бы могли поговорить где-нибудь один на один?

— У меня в конторе, Александр Иванович. Ты где нас подождешь, Матильда?

— А я с вами, — решила Матильда. Мужики посмотрели друг на друга и ничего не сказали.

В конторе Смирнов начал без предисловий:

— Франц, мне нужны местные номера на московский «газон».

— Это должностное преступление, Александр Иванович, — напомнил Франц. — Если я его, конечно, совершу.

— Соверши, Франц, — попросила Матильда.

— Это необходимо? — безнадежно задал ненужный вопрос Франц.

— Я даю слово офицера, что эта подмена не будет использована во зло или в корысть. Я даю вам слово офицера, Франц.

— Отгоните свой «газон» в лесочек за гостиницей. Там есть подходящая площадка. Я подойду туда через десять минут.

У гостиницы стоял «газик», а у «газика» самодовольный Роман Казарян.

— И сколько тебе это стоило? — поинтересовался Смирнов.

— Два литра и честное слово, что при неприятностях я все беру на себя.

— И шоферюга сразу же отправился в продмаг? — догадался Смирнов.

— Естественно. Ну, едем?

— Обожди немного, — Смирнов обошел «газон», рассмотрел со всех сторон. — Слава Богу, что нигде ваших мосфильмовских нашлепок нету.

— Она же изговая, — пояснил Казарян.

— Поиграет она сегодня у меня! — пообещал Смирнов, усаживаясь за баранку. — Влезай, Роман, поехали.

— Я на всякий случай пожрать кой-чего прихватил, — сообщил Казарян. — И уж если полный форс-мажор, то и фляжечка моя готова к бою.

Была у Романа заповедная дюралевая фляжка на восемьсот граммов, исполненная мосфильмовским Левшой с таким знанием казаряновской анатомии, что даже при внимательном рассмотрении обладателя волшебного сосуда — в пиджаке ли, в легкой куртке — фляжку эту обнаружить было невозможно.

— С этой минуты — сплошной форс-мажор, — открыл секрет Смирнов, объезжая здание гостиницы по узкой асфальтовой дорожке.

— Тогда с этой минуты и начнем? — выступил с предложением Казарян, непонимающе наблюдая за тем, как «газон», объехав гостиницу, миновал мелкий ухоженный лесок и остановился на полянке. — Приехали уже? Место-то подходящее: безлюдное, тихое и красивое. Итак, мы начинаем! Так кто-то поет красивым голосом в Большом театре.

— Помолчи, Рома, понимаю, нервничаешь, но помолчи и поищи в задке за сиденьем инструмент какой-нибудь, чтобы номера, не испортив, снять.

Казарян вылез, отвязал брезент, нагнулся, загремел железками, понял немного погодя:

— У этого паразита здесь сам черт ногу сломит!

— Вы что ищете? — спросил вежливый голос.

— Да инструмент хоть какой-нибудь, — автоматически ответил Казарян и в испуге, что проговорился, обернулся.

Франц Зайдлер и его супруга Матильда с обширной хозяйственной сумкой явились ровно через десять минут. Выпрыгнув из машины, Смирнов объяснил за Казаряна:

— Отвинчивать и привинчивать номера — для этого хотя бы пассатижи найти.

— Ничего не надо искать. У нас все есть, — сообщил Франц и, взяв из рук Матильды сумку, раскрыл ее и приступил к делу. Постелил чистую тряпку на землю, чтобы не зеленить колени франтовского своего комбинезона, достал набор инструментов, удобно размещенный по ячейкам изящного ящика, присел у заднего бампера и в считанные секунды снял московский номер. Отложил его в сторону, а из сумки извлек местный. Операция прикрепления длилась чуть дольше.